Многие соотечественники стали эмигрантами не по своей воле. Известно, что в начале XX века царская администрация с целью поощрения освоения окраинных земель Российской Империи предоставляла серьезные льготы переселенцам. В 1897-1900 годах многие семьи татар и башкир переселились на Дальний Восток, где принимали участие при строительстве Китайской восточной железной дороги (КВЖД) в Маньчжу-Го. Часть из них после окончания строительства осталась там же для ее обслуживания и проживала на станциях, расположенных через каждые 50 км. Хотя точное число их неизвестно, можно предположить, что их было немало. Когда в 1919 году перестали ходить поезда по северной ветке КВЖД (от станции Маньчжурия в Забайкалье до города Харбина), жители станции и обслуживающий персонал начали перемещаться в центральные и южные районы Маньчжу-Го: в города Харбин, Чань-Чунь, Мудадзянь и другие.
Военная администрация Квантунской армии и власти Маньчжу-Го не чинили препятствий жизни эмигрантов из России, среди которых большой по численности была колония татар и башкир из Поволжья и Урала.
Самоорганизовавшись на принципах общественного самоуправления, они были объединены рядом общественных организаций, действовавших на конфессиональной, этнической и профессиональной основах.
Их функционирование создавало возможности для поддержания традиционного образа жизни и способствовало сохранению языка, культуры, национального самосознания.
Наиболее устойчивой из них, как показало время, являлась махалля "Исламия". Ее отделения действовали в Маньчжу-Го, Китае, Корее и Японии. Организатором и идеологом ее был Абдельхай Курбангали.
Вновь прибывшие на Дальний Восток эмигранты с помощью своих земляков, уже проживающих в этих краях, находят свое место в чужой стране. (Среди них были, кроме татар и башкир, также и азербайджанцы, узбеки. Но преобладание казанских татар привело к использованию татарского языка в качестве языка межнационального общения в среде беженцев-мусульман.)
Мы знаем, например, что Мулламухаммат Касим какое-то время работал сторожем на одной из химических фабрик Харбина, а Нажметдин Мухит имел небольшую лавку, где его семья (в том числе его дочь Рауза Мифтахетдин) торговала хозяйственными мелочами.

* * *

Похищение людей с целью выкупа в Маньчжу-Го не было чем-то необычным. Многие, преступные группы, в том числе хунхузы традиционно занимались выкрадыванием состоятельных горожан, но в 1920-х годах этот "промысел" приобрел другой оттенок: стали исчезать лидеры российской эмиграции в Харбине и других городах Маньчжу-Го.
Рассказывая о событиях тех лет, собеседники в один голос утверждали, что физическое уничтожение лидеров эмиграции совершалось последовательно, целеустремленно и с большим профессионализмом.
Господин Тахир Бичури, очевидец событий тех лет, рассказывал мне о том, как после одного из таких исчезновений активиста татарская общественность обратилась за содействием в его поисках к властям Маньчжу-Го.
Расследование тайной полиции выяснило, что исчезнувший был похищен хунхузами, один из которых после его ареста властями и последующего допроса показал, что похищенный был тайно привезен ими в здание консульства Советской России в городе Харбине. Созданная под давлением общественности комиссия, обыскав здание консульства от чердака до подвала, никого не нашла. Господин Т. Бичури, член этой комиссии, рассказывал, что его тогда удивило наличие в подвалах здания большого количества соляной кислоты в стеклянных бутылях: их наличие было объяснено контрактом, заключенным торговым представительством, которое находилось в этом же здании. Был показан и сам контракт, который был подтвержден владельцем химической фабрики. Лишь через несколько лет выяснилось, что захваченных людей после убийства растворяли в кислоте и сливали в городскую канализацию.
Отголоски событий тех лет наблюдаются и в наши дни. Многие эмигранты, и не только, весьма болезненно воспринимали любой, даже самый простой вопрос. Ужас на лице очаровательной японки, когда ей сказали, что перед ней человек из СССР, помнится до сих пор.