Более 20 лет назад (в 1977 году), когда из надежных источников я узнал о формировании в Татарстане группы молодежи для поездки в Японию по линии Комитета молодежных организаций СССР, все мои хлопоты по данному поводу закончились включением меня в состав группы.
Мой интерес к этой далекой стране не был случаен. По многочисленным рассказам близких родственников я знал, что в Японии проживает госпожа Сайма Касим, родная сестра моего деда со стороны матери.
Группа же, как оказалось, была чуть ли не первой в СССР, посещающая Японию после второй мировой войны. Значит, при поездке могли возникнуть различные непредвиденные ситуации. Об этом и многом другом нам разъясняли при оформлении, как и полагалось в те годы, выездных документов в Казани и позже в Москве.
Непосредственно перед отъездом в группе по традиции тех лет, кроме официальных руководителей, были избраны комсорг, староста и кто-то еще, кто по своим морально-политическим качествам соответствовал установленным требованиям.
В наши дни, спустя много лет, это кажется странным, но тогда все происходившее воспринималось как вполне нормальное явление. Подобное было везде вокруг нас и вроде бы существовало всегда, превратившись в норму поведения, нарушать требования которой было просто неприличным.
... Любое дело, начавшись с первого шага, когда-то близится к концу. Так произошло и здесь. Мы в Московском международном аэропорту Шереметьево-2, где запомнились изнурительные многочасовые процедуры паспортного и таможенного контроля, с пониманием воспринимаемые всеми как очередной акт заботы государства о нас. Наконец, под строгими взглядами всех руководителей (они своей карьерой отвечают за поведение каждого в группе) располагаемся в салоне самолета.
Предстоит длительный перелет на Дальний Восток, в Японию.
Что я тогда знал о ней?
Пожалуй, немногое и в виде каких-то смутных образов коварных якудза, отрезающих пальцы и головы друг-другу, сосредоточенных самураев - любимым развлечением которых было разрубание грудных младенцев на части с помощью блестящего родового меча, сакэ и прочего вздора, не имеющего ничего общего, как потом выяснилось, с действительностью.
Приглушенный голос стюардессы сообщает, что самолет совершает посадку в аэропорту Ханэда города Токио и просит всех пассажиров самолета оставаться на своих местах.
Уже в здании аэропорта, как-то быстро, в отличие от Москвы, пройдя все формальности, обязательные при пересечении границы, размещаемся в автобусе, который с большой скоростью несется в сторону мегаполиса.
Гид, сопровождающий группу, обращает наше внимание на достопримечательности города, предлагая посмотреть налево и направо. Нам же спустя какое-то время становится ясно, что из объяснений понять определенное что-либо невозможно. Тут же выясняется почему. Оказывается, гид путала левое и правое.
Через пару часов подъезжаем к зданию гостиницы, верхние этажи которой скрыты в густом тумане. Здесь нам предстоит прожить несколько дней.
Уже после размещения мы получаем приглашение посетить ресторан, в котором наши громкие голоса, грохот стульев привлекают к нам общее внимание посетителей: вижу, как от неожиданности вздрагивают пожилые японцы.
Вежливый официант с поклоном расставляет перед нами тарелки с едой, как мы думаем. Но к еде никто приступать не решается. Смущает ее внешний вид - на тарелке лежит что-то ни на что не похожее. Вроде как сосиска в целлофане, но абсолютно белая и в мелких белых квадратиках, которая на ощупь, не- заметно для окружающих, обжигает пальцы. Видно, как от нее идет пар.
Один из руководителей, как и полагается самый решительный, приступает к еде и начинает "это" резать. Но "это" не режется, несмотря на ни какие усилия.
Несколько японцев, сидящих рядом, дружно хохочут: оказывается, была попытка разрезать и съесть осибори, горячее и влажное полотенце, используемое вместо салфетки.
Так начался первый день нашего нахождения в Японии. Чуть позже в этот же вечер прошу переводчицу связаться с родственниками по имеющемуся у меня адресу. С ее любезного содействия туда уходит телеграмма. Поздно вечером в номере гостиницы раздается телефонный звонок.
Нежный женский голос произносит слова на японском, английском, турецком языках. В ответ мой совершенно невнятный английский. Слышны сокрушенные интонации невидимой собеседницы. И вдруг на мое по-татарски "здравствуйте" я слышу по-татарски: "Здравствуйте, вы кто будете?"
Так начался взволнованный диалог и произошедшая на следующий день встреча, которые впоследствии потянули за собой целую вереницу событий, всколыхнувших сердца большого количества людей в самых разных краях.
Двоюродная сестра мамы госпожа Салиса Мухит (Касим), а это был ее голос, сообщила мне, что утром следующего дня она собирается приехать в гостиницу на встречу со мной. В назначенное время, находясь в холле гостиницы на первом этаже, вижу, с улицы заходят две женщины и мужчина, на вид явно не японцы.
Оглядываются и, замечая меня, подходят. Я протягиваю им рекомендательное письмо моей бабушки Лутфикарам абыстай.
Много лет спустя господин Тамимдар Мухит, вспоминая этот эпизод, рассказывал, что тогда они с большими сомнениями решились пойти на встречу, от которой его отговаривали многие...
В тот день после небольшой экскурсии по городу и поездки в город Камакура, уже поздним вечером, мы подъехали к дому родственников, где к моему удивлению нас ждал традиционный татарский ужин. Вроде бы и не уезжал из Татарстана - но в углу комнаты - большая кукла в кимоно и с зонтиком, столик с лаковой миниатюрой, люстра, слегка покачивающаяся от подземных толчков.
Взволнованная Сайма апа, несмотря на свой преклонный возраст, ни на шаг не отходила от меня. Тепло ее ладоней я до сих пор чувствую на своих руках.
Ее можно было понять - ведь я был в тот вечер частицей той далекой родины, которую она оставила много лет назад. Мой приезд стал для всех них воплощением давних их стремлений и мечты побывать на земле своих предков, где остались близкие им люди, воспоминания. Общаясь со мной, они как бы общались с родной землей, оставленной ими когда-то не по доброй воле.
Как же все это происходило?..