Главная страница > Татарский мир > Татарский язык

Татарский язык\Татарский мир\Tatarica
Майкл Дирда \ "Русский Журнал"

Утрата языкового разнообразия - угроза нашему будущему
Language in Danger. The Loss of Linguistic Diversity And the Threat to Our Future.By Andrew Dalby. Columbia Univ. 329 pp. $27.95.

 

Эта статья на сайте "Русского Журнала"

В течение длительного времени господствовало убеждение, что мир станет куда более счастливым и спокойным (а может быть, и идеальным) местом для жизни, если все мы будем говорить на одном языке. Согласно библейской книге "Бытие" (глава 11), Бог смешал языки в Вавилоне, чтобы потомки Ноя утратили способность работать сообща. Довершая наказание, "рассеял их Господь оттуда по всей земле". Разрозненные племена вскоре превратились во враждующие между собой народы; лишенные возможности понимать друг друга, они утратили способность улаживать конфликты, что привело к возникновению войн. С той поры то, что ваши соседи произносят слово "шиболет" не совсем так, как это делаете вы, могло послужить вполне достаточным поводом для мини-холокоста.

В определенные периоды истории некоторые языки (на Западе - главным образом латинский и французский) стремительно расширяли ареал своего распространения и приобретали статус языков межнационального общения - по крайней мере среди образованных людей. Но их звездный час давно миновал. В настоящее время весь мир говорит или учится говорить по-английски, и с каждым годом эта тенденция лишь усиливается. Как выяснилось, нам не понадобился ни эсперанто, ни какой-нибудь другой из искусственных языков, созданных мечтателями-утопистами. Любой человек может сегодня улыбнуться и произнести не только "кока-кола" и "джинсы", но и фразу типа: "Do you want fries with that?"

Однако Эндрю Долби, автор известного "Многоязычного словаря", убедительно показывает, что радоваться этому не стоит. В его новой книге "Язык в опасности" приводится масса примеров, свидетельствующих о том, что языки развиваются в процессе взаимодействия друг с другом; автор заставляет почувствовать, как много мы потеряем - и в культурном, и в познавательном отношении, - когда умрет последний человек, говорящий на корнуэльском или чаморро, окситанском или намбиквара.

Прежде всего Долби опровергает распространенное мнение, что наличие языка-посредника резко уменьшает, а то и сводит на нет опасность глобальных конфликтов: "То обстоятельство, что в двадцатом столетии большая часть человечества обрела возможность общаться на английском языке, не предотвратило ни одной войны и не снизило частоты возникновения военных конфликтов; да и войны не стали от этого менее жестокими. В последнее время нам пришлось быть свидетелями того, как развязывались ожесточенные вооруженные конфликты между людьми, в буквальном смысле слова "говорящими на одном языке": вспомним гражданскую войну в Руанде, иракское вторжение в Кувейт, войну в Боснии и нескончаемую напряженность между Северной и Южной Кореей".

Главный тезис автора состоит в том, что люди всегда будут учить своих детей тому языку, который они считают языком власти. "Добиться успеха - значит, принадлежать к элите; чтобы принадлежать к элите, человек должен говорить на официальном или интернациональном языке. По мере возможности все родители мира, к какому бы "национальному меньшинству" они ни принадлежали, будут стремиться обучить своих детей "языку элиты": для них это даже важнее, чем освоить его самому". Если представители первого поколения прибывших в США иммигрантов изначально говорили, например, на словацком языке, то их дети стали двуязычными, и можете не сомневаться, что их внуки будут в этом отношении уже стопроцентными американцами. И вот еще что любопытно: "относительно немногие из тех, чьим родным языком оказался язык власти, считают необходимым выучить какой-нибудь язык, обладающий менее высоким статусом". Таким образом, со временем все большее количество людей приобщается к языку власти. Кому нужен какой-нибудь допотопный мумбо-юмбо? Какой от него прок?

Иногда язык немногочисленного народа выживает в течение довольно длительного времени благодаря тому, что он используется в ритуалах и различных церемониях, а также для передачи секретов традиционных ремесел. Но, замечает Долби, "если язык утрачивает свои основные функции, становится неважным, какое количество людей его понимает". Даже преподавание в школе на двух языках редко приводит к продлению жизни попавшего в критическую ситуацию языка: например, кельтский язык неуклонно движется к закату, несмотря на все попытки возродить его в Ирландии. Только общенациональный - английский - язык имеет существенное значение для всех регионов Великобритании, потому что именно им пользуются люди, стремящиеся продвинуться по службе или как-нибудь иначе повысить уровень своей жизни.

Английский язык превратился во второй (или первый) язык всего человечества не за счет того, что он обладает какими-то исключительными внутренними достоинствами, но просто оттого, что на сегодняшний день это самый полезный из всех существующих языков. В прошлом "языки межнационального общения" нередко распадались; например, латинский язык раздробился на такие "диалекты", как испанский, итальянский и другие романские языки, но в мире, который становится все более единым, в "глобалистской ойкумене", связанной компьютерной технологией, международными компаниями и спутниковым телевидением, вряд ли возможна та степень изоляции, которая могла бы привести к новой языковой дезинтеграции. Укрепление национальных государств приводит к унификации локальных языков, а возникновение "мирового государства", основанного на электронных средствах связи и поддерживаемого глобалистскими устремлениями Соединенных Штатов, обеспечит неизбежный триумф английскому языку.

Но что мы при этом теряем? "Любой исчезающий язык уносит с собой культуру, - пишет Долби. - Если вы используете какое-нибудь "туземное" слово, это означает, что вы чему-то научились от местных жителей (возможно, очень полезному: скажем, приготовлению пищи или умению распознавать лекарственные травы). А общеупотребительные слова господствующего языка, всосанного с молоком матери, почти не способствуют дальнейшему обогащению нашего опыта". В связи с этим ходом мысли Долби закономерно обращается к лингвистической теории Бенджамина Уорфа, который утверждал, что "структура любого языка выражает особое мировоззрение и поэтому влияет на характер мышления того, кто говорит на этом языке; в каком-то смысле язык предопределяет, что человек думает о мире". Уже древние заметили: "О некоторых вещах очень легко говорить по-гречески и очень трудно - по-латыни". Признавая, что тезис Уорфа неоднозначно оценивается в современной лингвистике, Долби предлагает несколько смягченную версию теории лингвистической относительности, но, по сути дела, он верит, что языки выражают различное миропонимание, хотя они и не обязательно жестко предопределяют характер восприятия и мышления того или иного их носителя.

Для подкрепления своего тезиса Долби делает краткие экскурсы в историю таких языков, как романес (язык цыган), идиш, "воровской жаргон", греческий койне и пиджин-инглиш (англо-туземный гибридный язык). Он прослеживает исчезновение языков американских туземцев, по большей части в Калифорнии; рассказывает об уничтожении всех восьми туземных языков Тасмании; анализирует предпринимавшиеся в разных странах попытки сохранить многоязычие; отмечает, сколь многим обязан современный английский некоторым утраченным языкам (оказывается, даже такое "знаковое" для двадцатого столетия слово, как "персона", было позаимствовано - хотя и не напрямую - из древнего и малоизвестного языка этрусков). Долби с сожалением констатирует, что через двести лет количество живых языков сократится до двухсот (сейчас их около пяти тысяч), а английский, подобно колеснице Джаггернаута, будет с огромной скоростью сметать все на своем пути к мировому господству.

Долби приходит к заключению, что имеются три главные причины, по которым мы больше не можем мириться с ситуацией, когда утрата языков идет по нарастающей. Во-первых, мы нуждаемся в знаниях, которые в них содержатся и которые не могут быть переданы каким-либо иным способом. Во-вторых, эти языки нужны нам для того, чтобы облегчить доступ к альтернативным точкам зрения и картинам мира. В-третьих, многообразие языков необходимо потому, что только благодаря ему наш родной язык способен сохранить свою гибкость и творческий потенциал. Автор настолько убедительно доказывает эти тезисы, что человек, прочитавший книгу "Язык в опасности", почти наверняка с ними согласится.

Хотелось бы завершить рецензию на этой оптимистической ноте, однако остается непонятным, каким образом мы могли бы переломить ход событий, если, конечно, не принимать в расчет возможности какого-нибудь мирового катаклизма или вмешательства потусторонних сил. Культурное богатство нашего мира иссякает вследствие галопирующего распространения английского языка, поддерживаемого экспансионизмом американского образа жизни и развитием международных коммуникаций на основе современных технологий. Иными словами, мы можем констатировать, что добились своего: построили Вавилонскую башню - и транслируем с нее "Симпсонов".

 

The Washington Post

Перевод И.Н.Фридмана

Hosted by uCoz