Родился я в 1878 г., 10 февраля в деревне Яуширма (Кутлушкино)
Казанской губернии Чистопольского уезда. Отец мой служил муллой в этой
деревне в течение 30 лет и по татарскому обычаю - там же и учителем.
Мать, тоже духовного звания, обучала девочек-татар грамоте. Грамоте
татарской меня стали обучать с пяти лет, а с семи лет отвезли в чистополь,
в одну из медресе (духовное училище высшего типа), где и провел до 15
лет, после чего (из-за смерти моего учителя, директора этого медресе)
отец отвех меня в казань доканчивать образование в медресе по европейскому
образцу, Апанаева. В то время все татарские умы были заняты вопросами
реорганизации школ и медресе по европейскому образцу, и ученики (шакирды)
медресе принимали во всем 
этом горячее участие, распавшись на
два враждебных лагеря, причем я был на стороне реформаторов. По прохождении
нужного по понятиям татар количества богословных наук должен сделаться
муллой, я, неудовлетворенный этой миссией, для которой меня предназначали,
задумал получить светское образование и ревностно принялся за русскую
грамоту, о которой до того времени, как и все другие шакирды, не имел
представления. Мне уже тогда было 19 лет. Читать по-русски научился
по вывескам. во все время пребывания в медресе много читал, главным
образом турецкие романы (оригинальные и переведенные с французкого),
которым снабжал меня мой учитель Хади Максудов из своей библиотеки,
привезенной из Константинополя.
Около этого времени я и стал пописывать, находясь под
сильным влиянием прочитанного. Выйдя из медресе и сгорая желанием учиться,
но не имея никаких средств, я принужден был поступить учителем в одну
из приходских школ города Казани. Школа эта считалась одной из новейших,
была реорганизована мной, и впервые в городе я применил звуковой метод
обучения татарской грамоте. Школа пользовалась громадным успехом и послужила
образцом для основания других подобных же школ. Через год я бросил учительство
и, умея читать по-русски, тайком от отца, который, как и все другие,
был против руссификации, поступил в Казанскую татарскую учительскую
школу, где пробыл четыре года. В школе я был одним из первых, вышедших
из медресе. Первым моим сочинением, обратившим на себя внимание, был
рассказ "Келепушче кыз" ("Мастерица татарских шапочек"), который
был напечатан в 1897 году. По выходе рассказа из печати я удрал из Казани
домой от стыда. Мне казалось, что меня взролсые поднимут на смех, скажут:
вот, мол, мальчишка какой-то, шакирд несчастный, тоже писатель!
Но против всякого ожидания меня встретил совсем другой
прием по возвращении, я вдруг сделался известен. Первый успех воздействовал
на меня весьма благотворно, и я все продолжал пописывать. Материальное
положение было ужасно, занятий в школе много, бегал по грошовым урокам,
голодал без конца! Все это сильно тормозило мое развитие и страсть к
писанию. О гонораре тогда не имели понятия, и мне с большим трудом удалось
получить за свои первые сочинения 3 рубля. В то время я настолько преуспел
в русском языке, что мог читать русских классиков. Самое большое влияние
на меня имел Тургенев, а в последующие годы Толстой. Достоевского просто
не выносил!
Окончив школу, я настолько был изнурен нуждой и непосильным
трудом, что нервно захворал: все опасались за меня, думали, что я сойду
с ума. Пробыв на кумысе некоторое время, я настолько успел отдохнуть,
что мог опять приняться за работу. В это время меня пригласили учителем
в Оренбург, в медресе Хусаинова, которая в то время считалась одной
из лучших, в которой преподавались светские науки почти в размере гимназического
курса. Я был учителем "всех светских наук": арифметики, геометрии, ботаники,
русского языка и т. д. Мое вольномыслие пришлось не по вкусу оренбургским
"меценатам" - купцам Хусаиновым, и меня через год уволили. В то время
я опять сильно захворал и, вообразив, что это чахотка, что дни мои сочтены,
стал торопиться окончить одну свою фантазию: "Ике юз елдан сун инкираз"
("Вымирание татар через двести лет").
Раздраженный и возмущенный цензурой, которая выбросила
из этого произведения много мест, я, дабы недешево продать свою жизнь,
а человечество избавить от мучителя, собрался в Петербург - убить Смирнова,
который в то время был единственным цензором для всей массы печатающихся
татариских книг в России. Выздоровление помешало мне привести в исполнение
этот безумный план. Это обстоятельство достаточно рисует, насколько
сильно было возмущение против душителей татарского печатного слова и
тех бесконечных мытарств, через которые проходили несчастные татарские
книжонки, независимо от своего содержания. У меня уже были написаны
"Бай углы" ("Сын богача"), рассказ, "Очрашу" ("Встреча"),
рассказ, "Ике ишекъ" ("Две любви"), комедия, "Уч хатун блен
турмуш" ("Жизнь с тремя женами"), драма, и первая часть "Тюлянчи
кызы" ("Нищенка"), роман. В это время (1903 г.) отец мой ослеп,
его уволили и муллой выбрали меня. (Выборы давно состоялись, но я всячески
увиливал, отделывался всякими хитростями и продолжал жить в городе).
Теперь же, имея на своем попечении многочисленную семью, я уже не мог
дальше сопротивляться и поехал в деревню. Но и на этот раз я всеми силами
старался улизнуть от исполнения обязанностей муллы и все время, в течение
двух лет, находился больше в Казани, считаясь в "отпуске".
Наступила японская война и вслед за нею - освободительное
движение, захватившее также и татарскую молодежь, главным образом шакирдов,
выходцев из медресе. Я, пользуясь правом муллы, объезжал все окрестные
деревни и устраивал митинги. Все это пришлось не по вкусу казанскому
губернатору и тамошним помещикам, и меня лишили сана. Окончательно поселившись
в казани, я отдался душой и телом освободительному движению. 
Ездил в качестве делегата от Чистополя
в ПБ (Петербург) к Витте, в пору петиций. На одном татарском митинге
нас настигла полиция, но я случайно улизнул от ареста, несмотря на все
их старания. С этого времени, 12 декабря 1905 года, и началась моя нелегальная
жизнь вплоть до настоящих дней. В мае 1906 года я со своими товарищами
стал издавать газету "Тан" ("Заря"), первую социалистическую газету
на татарском языке, фактическим редактором которой состоял я. Спустя
шесть месяцев меня арестовали и выслали на родину, под надзор полиции.
через месяц меня опять арестовали и препроводили в Чистопольскую тюрьму.
Это было перед выборами во вторую Государственную Думу, в которую выставили
мою кандидатуру. Судебная власть предъявила мне обвинение по 129 статье
и кассировала выборы. По окончании выборов меня освободили. Газета "Тан"
после моего ареста перестала выходить. В Чистопольской тюрьме мною написан
"Зиндан" ("Тюрьма"). По выходе из тюрьмы я опять отправился в
Казань и организовал газету "Тауш" ("Голос"). Но и на этот раз не пришлось
долго прожить на воле. 3 июня 1907 года, в день разгона 2-й Думы, меня
арестовали и, продержав около 6 месяцев в Казанской тюрьме, выслали
в Архангельскую губернию, оттуда я через 6 месяцев бежал. В Казанской
тюрьме написано мною "Алдым-бирдым" ("Брачный договор"), начата
повесть "Солдат". В ссылке написал: "Тартышу" ("Борьба"),
пьеса, "Мугаллим" ("Учитель"), драма, и третью часть "Тлянче
кызы" ("Нищенка"), "Врата небес" ("Кук капусы"), памфлет,
"Турмушмы бу" ("Жизнь ли это?" - "Дневник шакирда"), "Мулла-бабай"
("Дедушка мулла"), роман, и четыре рассказа под заглавием "Семейное
счастье" ("Фамилия сагадаты").
Все написанное мною появлялось в печати с большими
опозданиями, а некоторые, как "Солдат" и "Тартышу", и совсем не напечатаны
из-за цензурных притеснений (предварительная цензура для татарской печати
- не отменена). "Тлянче кызы", хотя и написано было в 1900 году, но
в печати появилась только в 1907 году. Всем эти я обязан хаотическому
состоянию татарского книжного дела и нелегальному своему положению.
смотрите также
Основные даты жизни и деятельности
писателя
Рафаэль Хаким ДОЛГИЙ И ТРУДНЫЙ
ПУТЬ К СВОБОДЕ (Гаяз Исхаки)
