М.Г. ХУДЯКОВ "Очерки по истории КАЗАНСКОГО ХАНСТВА"

ГЛАВА ТРЕТЬЯ. Эпоха национального возрождения (1521-1550)

 

Господство восточной партии. Турецкий протекторат. Переворот 1521 года возвел на казанский престол династию крымских Гиреев в лице хана Сагиба-Гирея. Сагиб-Гирей был сыном хана Менгли и внуком родоначальника крымской династии Хаджи Гирея.

[стр 83]

Хан Сагиб-Гирей родился в Бахчисарае и провел все детство в Крыму. В 1510-11 годах он сопровождал свою мачеху царицу Нур-Салтан в ее большой заграничной поездке в Москву и Казань. В противоположность некрасивому Шах-Али, татарские летописцы рисуют его с привлекательной внешностью: "Он был красив лицом - совершенное полнолуние, льющее свет в созвездии миловидности; редких качеств" и т.д.⁸⁴

По словам Подробного Летописца, хан Сагиб-Гирей был рожден от одной матери с ханом Мухаммедом-Гиреем⁸⁵,[83] но Вельяминов-Зсрнов ошибрчно считал, что они была сыновьями царицы Нур-Салтан⁸⁶. Герберштейн утверждает, что Нур-Салтан не имела детей от хана Менгли-Гирея⁸⁷, и хронологические соображения подтверждают это, так напр., сын Мухаммеда-Гирея царевич Бегадур, бывший в 1515 г. уже взрослым, не мог быть внуком царицы Нур-Салтан, которая вышла замуж за хана Менгли-Гирея лишь в 1480 году, а следовательно, и Мухаммед-Гирей не мог быть ее сыном.

Историк Крымского ханства Д. В.Смирнов предполагал, что между Сагибом и Мухаммедом были враждебные отношения. Он говорит: "Про Сахыб-Герая читаем у крымских историков, что он сперва находился несколько времени в заключении, посаженный свирепым братом своим Мухаммед-Гераем, когда тот учинил кровавую расправу с прочими своими братьями, для вящшей своей безопасности и большей гарантии от соперничества. Потом, когда опросталось ханское место в Казани, за вымором царствовавшей там династии, сообразительный Мухаммед-Герай, по просьбе казанцев, дал им в ханы Сахыб-Герая... Не даром же брат его Мухаммед-Герай удалил его в Казань, хотя и под благовидным предлогом занятия ханского трона: тут вовсе не то было побуждение, чтобы этою мерою прибрать к своим рукам Казань, как полагает г. Вельяминов-Зернов (I, 256)⁸⁸. Оставляя в стороне неточности в изложении исторических фактов (Сагиб-Гирей стал ханом казанским не сразу после того, как "опросталось ханское место, за вымором династии", а через 2¹/₂ года, когда престол был занят ханом Шах-Али), отметим, что соображения Д. В. Смирнова противоречат историческим данным. Между крымским и казанским правительствами в царствование Мухаммеда и Сагиба были наилучшие, союзные отношения, так что совершенно исключена возможность предположения, будто Мухаммед удалил Сагиба в Казань с злонамеренной целью. Проф. Вельяминов-Зернов безусловно прав в данном вопросе; подтверждением этому служат предшествовавшие дипломатические переговоры крымского правительства о предоставлении казанского престола царевичу Сагибу-Гирею, а также последовавшая война с Россией, где оба брата выступают в тесном союзе друг с другом.[84]

Немедленно по вступлении на престол хана Сагиб-Гирея началась война Казани с Россией. Союзные войска казанцев и крымцев одновременно вторглись в Россию с востока и юга. К союзу пытались привлечь и Астраханское ханство - крымское правительство прислало туда посольство, которое заявило от имени хана: "Между собою были мы братья - был я в дружбе с Московским, и он мне изменил. Казань была юрт наш, а теперь он посадил там султана из своей руки; Казанская земля этого не хотела, кроме одного сеида, да и прислала ко мне человека просить у меня султана; я им султана и отпустил на Казань, а сам иду на Московского со всею своею силою. Хочешь со мною дружбы и братства, так сам пойди на Московского или султанов пошли"⁸⁹. Однако, союз с Астраханью не состоялся. Между тем крымское войско переправилось через р. Оку и разбило русское войско под начальством князя Андрея Старицкого, брата Василия III. Казанское войско заняло Нижний и двинулось к Москве вдоль Оки. Союзные войска соединились в Коломне и стали совместно наступать на Москву. Попутные селения были опустошены, множество жителей было забрано в плен и продано в рабство на невольничьих рынках в Астрахани и в Кафе. Союзники сожгли Никольский монастырь на Угреше и великокняжеский Дворец в с. Острове под Москвой. Василий III эвакуировался в Волоколамск, поручив оборону столицы своему зятю, царевичу Петру-Худай-Кулу. В Москве была паника. Герберштейн сообщает: "Во время этой паники от женщин, младенцев и других неспособных к оружию, которые стекались в крепость с телегами, повозками и тяжестями, произошло в воротах ужасное смятение: своей излишней торопливостью они только замедляли и давили друг друга. Это множество народа произвело в крепости такое зловоние, что если бы неприятель три или четыре дня остался под городом, то осажденным пришлось бы гибнуть от заразы"⁹⁰. Москва была охвачена кольцом пылающих деревень, а по ночам заревом окрестных пожаров. 29 июля союзники подступили к самой Москве и расположились в с. Воробьеве, пили мед из великокняжеских погребов и любовались Москвою. Русское правительство немедленно предложило мир, и союзники согласились на переговоры. Василий III принужден был подписать унизительный договор - формально признать свою зависимость от крымского хана и платить ему дань,[85] "по уставу древних времен", т.е. так, как платили ханам Сарайским. По заключении почетного мира союзники покинули пределы России. Этот блестящий поход достав казанцам громадное количество военной добычи, несметное число пленников и полное освобождение от русского протектората. Восточная партия могла справедливо го диться успехом.

В 1523 году крымское правительство объявило войну астраханскому хану Хуссеину, который заключил союз с русским правительством. Астрахань была взята крымцами, и одновременно с этим, в силу союзного договора между Казанью и Крымом, казанцы бросили вызов России. Как и в 1505 году, в Казани произошел ужасный погром, причем были убиты все русские купцы и русский посол Василий Юрьевич Поджогин. Русские летописцы говорили о хане Сагиб-Гирее: "Кровь пролия, аки воду"⁹¹. Для русского правительства это было поводом начать войну, и сам Василий III лично приезжал в Нижний Новгород и пробыл там 3 недели. Однако, русское войско, которым командовал Шах-Али, не решилось дойти до Казани и ограничилось лишь набегом на черемисские и чувашские деревушки. Русское правительство перешло к обороне и решило обезопасить свою границу со стороны Казанского ханства построением на Волге пограничной крепости при устьи р. Суры. Для основания этой крепости русские выбрали не левый, а правый берег Суры и захватили пограничный клочок казанской земли, так что русская крепость была построена на территории Казанского ханства. Крепость получила название в честь великого князя "Василь-город" - нынешний Васильсурск.

Перетяткович совершенно правильно отметил, что основание Василь-города имело оборонительное значение: "До сих пор на Волге крайним значительным пунктом, из которого русские могли наблюдать за предприятиями и движениями казанских татар, был Нижний Новгород... Построение укрепленных городов, из которых русские были в состоянии наблюдать за появлениями татар в Поволжье и за их движениями здесь, могло быть лучшею защитою для русской земли от неожиданных вторжений хищников..."⁹². По поводу построения крепости на территории, принадлежавшей соседнему государству, в Москве рассуждали различно. Многие отнеслись отрицательно к захвату правительством казанской земли и утверждали,[86] что при этом будет невозможен мир с Казанью. Таким образом, первый шаг захватной политики, русского государства встретил осуждение в общественном мнении, и москвичи отнеслись к нему несочувственно. Зато правительство нашло поддержку со стороны духовенства: захват чужой территории был одобрен главой русской церкви - митрополитом Даниилом, причем Даниил пошел даже дальше и высказался за дальнейший захват территории, сказав: "Тем городом мы всю землю Казанскую возьмем"⁹³. Этим словам русские историки впоследствии придавали преувеличенное значение.

Для казанцев война началась в неблагоприятный момент: начало ее совпало с убийством крымского хана Мухаммеда, всегда оказывавшего энергичную поддержку казанцам против России. Новое правительство хана Сеадет-Гирея обратилось к Василию III с посредничеством, предлагая ему заключить мир с Казанью, но русское правительство отказалось: "Помириться нельзя, во первых потому, что Саип стал царем без ведома великого князя; во вторых потому, что посла московского и торговых людей велел убить, чего ни в одном государстве не ведется: и рати между государями хотят, а послов и гостей не убивают"⁹⁴. Это, однако, не помешало самому Василию III в 1527 году убить крымских послов - Чабыки и других⁹⁵.

Тогда казанское правительство, не надеясь одержать верх над Россией без поддержки союзников, вступило в переговоры с турецким правительством. Этот шаг, которым Казанское ханство обязано Крымской династии, имел важное моральное значение, так как непосредственно сближал Казань с могущественным и родственным османским народом и вводил ханство в круг союзных мусульманских государств. Казанское правительство заключило с султаном Сулейманом Законодателем договор на следующих условиях: Казанское ханство признает над собою верховную власть турецкого султана и принимает ханов по назначению турецкого правительства; со своей стороны, Турция оказывает Казанскому ханству поддержку в войне против русских и прочих врагов. Этот договор устанавливал такие же отношения между Казанью и Турцией, какие существовали между Крымом и турецким правительством; естественно, что с воцарением в Казани крымской династии сюда были перенесены все традиции[87] крымских владетелей, в том числе и к отношения Турции. Договор был формально скреплен, и турецкий посол в Москве грек-мусульманин князь Искандер Мангупский (Мангуп - греческий город в Крыму, составлявший удельное княжество) сделал официальное заявление русскому правительству о том, что отныне Казань является турецкой областью (юрт). Русское правительство отказалось признать этот факт и заявило со своей стороны, что Казань была, есть и будет подвластна русскому государю, что хан Сагиб - мятежник и не имеет права дарить Казань султану⁹⁶.

Русское правительство было не склонно к заключению мира. Ссылка на убийство В. Ю. Поджогина. как на причину войны, была неосновательной: убийство иностранных послов, как мы видели, практиковалось и Василием III. В действительности, со стороны русских война была настунательной; русские энергично готовились к предстоявшей кампании, и причина войны была ясна - низложить хана Сагиб-Гирея и восстановить протекторат над Казанью.

Весной 1524 года, накануне войны, на Казанском престоле произошла перемена, но режим восточной партии остался в полной неприкосновенности. Хан Сагиб-Гирей вызвал из Бахчисарая своего 13-летнего племянника Сафа-Гирея, сына покойного царевича Фатых-Гирея. По весенней полой воде Сафа-Гирсй приехал в Казань, Герберштейн сообщает: "Юноша, повинуясь приказаниям дяди, отправился в дорогу и был ласково и с почетом принят главными сановниками царства у Гостиного острова, т.е. острова купцов, находящегося на Волге недалеко от крепости Казани"⁹⁷. По прибытии Сафа-Гирея в Казань, хан Сагиб-Гирей оставил его своим заместителем, сам же отправился в Константинополь. Герберштейн говорит, что он поехал к султану "намереваясь просить его о помощи и заступничестве"⁹⁸. После кратковременного пребывания в Крыму хан Сагиб-Гирей действительно приехал в Константинополь, но в дальнейшем мы видим его там уже не в роли казанского хана, а в качестве крымского царевича, выступающего претендентом на крымский престол. Крымские историки ничего не говорят о военной цели поездки Сагиба в Константинополь. Сеид Мухаммед-Риза сообщает, что Сагиб-Гирей "под предлогом благочестивого путешествия к святым местам удалился к Порогу могущества[88] султана Сулеймана, где он и был милостиво принят"⁹⁹. Историк Крымского ханства Д.В. Смирнов также говорит, что "отъезд Сахыб-Герая в Стамбул не представлял ничего особенного являлся обычном отъездом крымского царевича ко двору своего сюзерена¹⁰⁰, "а что Сахыб-Герай не открыто уходил, но под предлогом паломничества, к этому его побудила боязнь преследования со стороны племянников, для которых такой уход едва ли мог быть приятен"¹⁰¹. Последнее объяснение является не вполне основательным, так как претензий на крымский престол со стороны Сагиб-Гирея мог опасаться скорее царствовавший в то время его брат Сеадет-Гирей, чем племянник, царевич Ислам - сын хана Мухаммеда.

Как бы то ни было, в дальнейшем мы видим, что в Константинополе хан Сагиб-Гирей не настаивал на оказании военной поддержки Казанскому ханству и совершенно оставил намерение вернуться на казанский престол. Сагиб-Гирея не привлекала суровая, северная Казань, и он впоследствии не сделал ни малейшей попытки вернуться в Казанское ханство. Есть основания предполагать, что самый отъезд его из Казани в 1524 году был обусловлен не столько желанием получить военную помощь от Турции, сколько, быть может, надеждою пробить себе путь к престолу Крымскою ханства.

После смерти хана Мухаммеда в Крыму происходили волнения из-за престолонаследия, и Сагиб-Гирей был одним из кандидатов. Ему на удалось занять Бахчисарайский престол - ханом стал его брат Сеадет-Гирей, живший пред этим в Константинополе и пользовавшийся благоволением турецкого правительства. Сагиб-Гирей, следозал его примеру, и уехав в Константинополь, остался там в ожидании, когда представится благоприятный момент для занятия ханаского престола в Крыму.

Расчет оказался удачным, и в 1523 году, после отречения хана Сеадет-Гирея от престола, Сагиб-Гирей получил от султана Сулеймана назначение на крымский престол. Царствование его было блестящим; крымский историк XVI века Мустафа Дженнаби говорит: "Он возвратил славу дома Чингизова после того, как миновала она и закатилась звезда могущества его"¹⁰². Правление хана[89] Сагиб-Гирея в Крыму ознаменовалось благодетельными реформами в духе Сулеймана Великолепного, который получил прозвище "Кануни", т.е. Законодатель. Д. В. Смирнов отмечает: "Знакомство Сахыб-Герая с турецкими государственными порядками и личные его беседы с султаном, очевидно, не остались без последствий для Крымского ханства. По собственному ли почину или, может быть, под влиянием положительных внушений и наставлений султана, но только Сахыб-Герай, как нам известно из истории, тоже пытался было выступать в роли преобразователя и организатора внутри своих владений и явить себя грозным воителем вовне, подражая в том и другом отношении своему суверену и повелителю"¹⁰³. Царствование хана Сагиб-Гирея продолжалось до 1551 года, когда во время похода на Кавказ он вместе с 13-летним сыном Шегбазом был убит царевичем Булюком, сыном казанского хана Сафа-Гирея. Крымский историк царевич Мухаммед-Гирей, племянник хана Сагиба, называет его "блаженным и покойным, известным и знаменитым воителем и мучеником"¹⁰⁴. Тело его было перевезено в Крым и погребено в усыпальнице хана Хаджи-Гирея в Салачике, в живописной Бахчисарайской долине, у подножия горы Чафут-Кале. Личный друг хана Сагиб-Гирея, придворный астролог Кайсуни-заде Недаи-эффенди, прозванный Реммал-Ходжа, составил его биографию-панегирик "Тарихи Сахыб-Герай"¹⁰⁵.

Хан Сагиб-Гирей был одним из замечательнейших государей на крымском престоле, но в Казанском ханстве он не успел себя проявить. К Казани он, по-видимому, не чувствовал расположения и решился покинуть ее в довольно тревожный момент - накануне возобновления русской войны. Впоследствии, даже в то время, когда на казанском престоле сидели ханы из враждебной Касимовской династии, он не сделал попытки вернуть себе Казанское ханство. Воспитанный в Крыму, он был равнодушен к Казани. Это был очень образованный государь, побывавший и в Константинополе, и в Москве, и в Казани, но его симпатии явно склонялись не к суровому северу, а в сторону теплого юга. В его воображении варварская пышность Москвы затмевалась утонченным блеском Константинополя, и Сагиб-Гирей предпочитал царствовать не на угрюмых берегах Волги, а на лазурном побережье Черного моря.[90]

В России отъезд хана Сагиб-Гирея из Казани был объяснен трусостью перед русским нашествием. Летописец повествует: "Увидев же злочестивый царь Саип-Гирей казанский крепкое и грозное воинство великое и с великим срамом побеже из Казани"¹⁰⁶. Герберштейн со слов русских также писал: "Устрашенный этими ужасными приготовлениями, Саип-Гирей, царь Казанский... бежал к турецкому султану, намереваясь просить его о помощи и заступничестве"¹⁰⁷. Версия бегства хана Сагиба повторяется Карамзиным, Соловьевым и Вельяминовым-Зерновым. В действительности, отъезд хана не был настолько поспешным: хан позаботился о своем заместителе и с этой целью вызвал из Крыма царевича Сафа-Гирея. Таким образом, отъезд был совершен с обдуманным намерением и не был похож на внезапное бегство.

Хан Сагиб-Гирей больше не возвращался в Казань, и царевич Сафа-Гирей был провозглашен ханом Казанским. Сафа-Гирей родился в Крыму в 1510 году. Он был сыном царевича Фатых-Гирея - брата ханов Мухаммеда, Сагиба и Сеадета. Ему пришлось вступить на престол 13-летним мальчиком и в довольно трудный для государства момент. В 1524 году русское правительство возобновило военные действия против Казани. Было подготовлено громадное войско ("Казанский Летописец" называет цифру 150 тысяч чел., Герберштейн - 180 тыс.). В армии находился бывший хан Шах-Али, выступавший в качестве претендента на казанский престол. Предположенный весенний поход, по полой воде, запоздал. Русское войско направилось к Казани тремя разрозненными отрядами - двумя судовыми и одним конным, которые не могли согласовать своих действий и прибыли к Казани все в разное время.

Пехота, под командованием кн. И. Ф. Бельского, при плыла к Казани 7 июля и высадилась в виду столицы, у Гостиного острова. Конница, артиллерия и обоз значительно запоздали, и пехота оказалась в очень затруднительном положении: "Понапрасну теряя время и истратив взятые с собою съестные припасы, русские начали голодать, ибо нельзя было сделать подвоза: черемисы опустошали все кругом и тщательно наблюдали за сообщениями неприятеля, так что князь (Василий III) не мог узнать о нужде, от которой страдало его войско и сами они не могли подать ему весть"¹⁰⁸.[91]

По словам Герберштейна, русские шпионы произвели в Казани пожар крепостной стены, но неприятельская пехота, лишенная артиллерии, не могла использовать этого обстоятельства, и казанцы беспрепятственно восстановили сгоревшую часть стены.

Казанцы пытались преградить путь русской коннице на реке Свияге и уничтожили конный отряд в 500 человек. - "Он был побит встретившими его черемисами, и едва 9 человек спаслось в смятении бегством. Воевода, тяжело раненный, умер на третий день в руках врагов"¹⁰⁹. Среди русской пехоты, стоявшей на Гостином острове у Казани, сообщение об этой неудаче вызвало большое смущение: "Когда молва об этом поражении дошла до войска, то в лагере распространилось уныние, которое еще более умножил внезапный и несправедливый слух об истреблении всей конницы, так что русские ни о чем более не думали, кроме бегства. Все согласились на отступление, но еще колебались, возвратиться-ли им вверх по реке, что было весьма трудно, или спуститься несколько вниз по течению и добраться до других рек, чтобы потом возвратиться длинным обходом по сухому пути"¹¹⁰.

Удачнее всего были действия казанцев против второй русской флотилии, перевозившей артиллерию и обоз. Во время одной из ночных остановок около с. Малого Сундыря (в 15 верстах ниже Козмодемьянска) она подверглась нападению с высокого горного берега, и в результате "начальник флота Палецкий, оставив в руках неприятеля 90 больших судов, из которых на каждом было по 30 человек, и отвязав от берега свой корабль, выплыл на середину Волги и под прикрытием тумана, почти нагой приплыл к войску"¹¹¹. По сообщению "Казанского Летописца" - "Много пушек великих и малых погрязе, много людей истопоша и метахуся сами в воду от страха. После же тоя вешние воды лета того весь наряд огненный, и ядра, и зелие, и пушки черемиса поизвлече, и все в Казань отпроводиша, и воинских вещей много себе понаизбраша"¹¹². Это была блестящая победа казанцев, напомнившая знаменитую битву 1469 года.

Однако, казанцы совершили большую ошибку не перейдя своевременно к наступлению против русской пехоты, стоявшей на Гостином острове и находившейся в бедственном положении. Задержать движения русской[92] конницы казанцам не удалось, и после сражения на Итяковом поле, на правом берегу р. Свияги (близ с. Утякова, в Свияжском уезде) казанцы вынуждены были отступить. 15 августа русская конница присоединилась к пехоте, и с этого времени положение русских улучшилось. Они перешли в наступление и приступили к осаде Казани, но казанская конница осталась вне крепости к своими нападениями на русский лагерь постоянно тревожила осаждавших. Не рассчитывая на успех, русское командование начало переговоры о мире - "и не постояше у града у Казани единого дни, и поидоша на Русь с тщетою, а не с радостью войска своего, с печалию великою"¹¹³. На обратном пути флотилия кн. Палецкого вновь подверглась на Волге нападению со стороны черемис и понесла большие потери.

Согласно мирным условиям, русское правительство признало Сафа-Гирея ханом Казанским. С. М. Соловьев говорит: "Василий согласился (на признание ханом Сафы), но против воли: не для того он посылал такую многочисленную рать против казанцев, чтоб оставить у них царем Гирея; поход не удался, не оправдал ожиданий"¹¹⁴.

Русское правительство думало отплатить за свое поражение изданием указа, запрещавшего русским купцам ездить на казанскую ярмарку. Для товарообмена был назначен русским купцам, по сообщению Герберштейна, Нижний-Новгород. Герберштейн говорит о Василии III: "Он надеется, что это перенесение ярмарки нанесет большой вред казанцам, и что отняв у них возможность покупать еоль, которую татары получали от русских только на этой ярмарке, можно их принудить к сдаче. Однако от перенесения этой ярмарки Московия понесла не менее вреда, чем сами казанцы. Ибо следствием этого были дороговизна и недостаток в весьма многих вещах, которые привозились по Волге с Каспийского моря, с астраханского рынка, из Персии и Армении, преимущественно же в отличной рыбе, в том числе и в белуге, которая ловится в Волге и по сию и по ту сторону Казани"¹¹⁵. Запретительная мера русского правительства прежде всего причиняла огромный убыток русским купцам, которые теперь не имели возможности покупать товары на ярмарке и Должны были переплачивать за них посредникам по ценам, более высоким, чем ярмарочные. В России купцы[93] были возмущены этой мерой правительства, - Карамзин говорит: "Жаловались, что государь ищет себе неприятелей, равно как осуждали его и за основание города в земле Казанской". Прошло много времени, прежде чем ар. марка упрочилась на территории русского государства, около Макарьевского монастыря.

В царствование хана Сафа-Гирея выдвигается ряд военных и дипломатических деятелей. Из числа полководцев русские источники упоминают князя Отуча и ханского воспитателя - "аталыка" Талыша, которые участвовали в сражении на Итяковом поле. Для заключения мирного договора с русским правительством в Москву были отправлены оглан Апай и князь Бахты-Гильды¹¹⁶. В марте 1526 года для дипломатических переговоров ездили в Москву послы князь Казы, князь Чура и бакши Тевель¹¹⁷. Осенью 1528 года опять были отправлены в Москву послы - кн. Табай, кн. Данай и бакши Ибрагим; в начале 1529 года новые послы - кн. Мамыш, кн. Курат и кн. Шир-Мирген Чурачиков - подписали договор с русским правительством, но мир оказался не прочным и договор был вскоре нарушен¹¹⁸. Русские летописи выражаются глухо: "Царь вскоре свою правду и клятву преступил и послу великого князя Андрею Пильемову нечесть и срамоту учинили велику"¹¹⁹, но в чем заключалась "нечесть и срамота", нанесенные русскому послу, летописец не поясняет, Русское правительство задержало отправку в Казань своего представителя, который был должен следить на месте за соблюдением договора, и начало готовиться к войне.

Война вспыхнула в 1530 году. По обыкновению, русские подошли к Казани двумя путями: пехота плыла по Волге в судах, конница двигалась по горному берегу. На помощь казанцам пришли ногайское войско со старшим сыном князя Мамая и астраханское войско с князем Яглычем. 10 июля русское войско подступило к Казани, Русский летописец утверждает, что осаждавшим будто бы удалось взять стену казанского острога по р. Булаку и произвести погром внутри посада, но взять крепости они не могли, т. к. в это время казанцы взяли в плен все русские ружья, которые подвозились к стрельцам на телегах. - "В те поры туча пришла грозна и дождь был необычен велик, и который был наряд пищали... привезен на телегах на обозных к городу, а из них было стреляти[94] по городу, и посошные и стрельцы те пищали в тот дождь пометали, и казанцы, вышед из города, и поймали тот весь наряд"¹²⁰. Со стороны русских было убито 5 воевод, в том числе командир передового полка кн. Ф. В. Оболенский-Лопата. Казанцы потеряли в бою аталыка. К русским были отправлены парламентеры - князь Булат, оглан Апай и князь Табай, и было заключено перемирие. Потеря пищалей, по мнению Соловьева, "могла быть достаточной причиной, почему воеводы приняли предложение казанцев".

Для мирных переговоров в Москву были отправлены кн. Табай, кн. Тевекель и бакши Ибрагим. Мир был заключен на следующих условиях: обе стороны обязались выдать друг другу военную добычу и пленных, захваченных в настоящей войне. Однако, казанское правительство своевременно получило донесение, что русские готовятся снова к походу¹²¹, и боясь несоблюдения договора со стороны русских, потребовало, чтобы обмен пленными был произведен не одновременно, но чтобы сначала русские выдали захваченную добычу. Подписание договора ханом не состоялось.

Союз с Россией. Хан Джан-Али. Регентство Царевны Ковгоршад. После того, как замысел русского правительства возвратить себе вооружение, попавшее в руки казанцев, и начать с ними новую войну потерпел неудачу, русские отказались от своих воинственных планов и пустили в ход новые средства против хана Сафа-Гирея. Русским дипломатам Ф. И. Карпову и Меншему Путятину удалось привлечь на свою сторону казанских послов, бывших в Москве. В Казань были подосланы агенты узнать образ мыслей виднейших лиц в государстве - мурзы Кичи-Али и князя Булата Ширин. Бакши Ибрагим написал из Москвы воззвание к казанцам, к черемисам, к чувашам и к Арским князьям, направленные в пользу союза с Россией и против хана Сафы. Русской партии удалось привлечь на свою сторону видных казанцев; во главе движения стал князь Булат Ширин. Партия сгруппировалась вокруг имени царевны Ковгоршад, сестры хана Мухаммеда-Эмина - единственной уцелевшей в живых представительницы старой династии Улу Мухаммеда. Имя царевны Ковгоршад в глазах казанцев могло быть с успехом противопоставлено иностранной, крымской династии.[95]

Русское правительство обещало поддержку движению, направленномупротив хана Сафа-Гирея. Оно обещало возвратить всех пленных казанцев, восстановить прежние союзные договоры - "как было государево жалование при Магмед-Амине царе, такоже и ныне хочет их государь жаловати и беречи землю Казанскую"¹²²; кандидатом на ханский престол русское правительство выдвигало Шах-Али, свергнутого ханом Сафа-Гиреем. 10 декабря 1530 года претендент выехал уже из Москвы в Нижний - Новгород, чтобы каждую минуту быть готовым направиться в Казань и занять ханский престол.

В мае 1531 года заговор был раскрыт казанским правительством, и хан Сафа-Гирей был намерен казнить русских послов; тогда заговорщики решились на открытые действия - "совокупишася в едино место и убити не дали"; эти события ускорили низложение хана Сафа-Гирея - "а Сафа Кирея царя по великого князя наказу из Казани выслали и царевых советников крымцов и ногай, а иных побили, которые царю думали на лихо"¹²³. Таким образом совершился переворот. Хан Сафа-Гирей был объявлен лишенным престола и вместе с женою бежал к ее отцу, князю Мамаю Ногайскому. Казнены были виднейшие представители восточной партии - сибирский князь Раст, аталык хана Сафа-Гирся Али-Шахкул и другие. В Казани образовалось временное правительство, во главе которого стала царевна Ковгоршад, а в состав его вошли мурза Кичи-Али и князь Булат Ширин.

Временное правительство постановило не принимать на престол Шах-Али, кандидатуру которого навязывала Москва, но который был несимпатичен казанцам по своим личным качествам. Заявив отвод против русского кандидата, временное правительство все же осталось в сфере русской ориентации, и в ханы было избрано лицо, проживавшее в России - Касимовский удельный царевич Джан-Али, брат Шах-Али. Для переговоров с русским правительством в Москву были отправлены послы Кул-Чура и Форузат. Проф. Вельяминов-Зернов говорит по поводу происходивших переговоров: "Великому князю не было особенного рассчста настаивать непременно на своем: тот или другой брат - в сущности было все равно, лишь бы в Казани сидел человек, преданный России"¹²⁴. Русское правительство немедленно дало свое согласие[96] Шах-Али был был вызван из Нижнего Новгорода в Москву, а Джан-Али отправлен через Нижний в Казань. Присяга в соблюдении союза с Россией была дана им в Нижнем Новгороде.

Возведение Джан-Али на престол состоялось 29 июня. Вместе с новым ханом возвратилось из России посольство, подготовившее почву для переворота - князь Табай и Тевекель и бакши Ибрагим, а также прибыл русский посол Я. Г. Морозов.

Хан Джан-Али, сын царевича Шейх-Аулиара, родился в Касимове в 1516 году. С воцарением его брата Шах-Али в Казани, в 1519 году, двухлетний царевич был назначен владетельным государем Касимовским и удержал свой удел после низложения брата с престола Казанского ханства. "Казанский Летописец" сообщает, что Джан-Али вступил на престол в возрасте 15 лет. Вельяминов-Зернов полагал, что сообщение это "очевидно, неверно", так как в Башмаковской разрядной книге значится, что в 1521 году он начальствовал татарами Городецкими, - "не мог же он быть с ними 4-х или 6-ти лет от роду", замечает Вельяминов-Зернов¹²⁵. Однако, это возражение нельзя считать убедительным, так как, с одной стороны, запись в разрядах малолетнего Джан-Али, как удельного Касимовского царевича, могла не означать его личного присутствия в войске, с другой же стороны мы знаем примеры, когда высокопоставленные младенцы не только считались главнокомандующими, но и в действительности брались из детской в походы.

Юный хан управлял государством, конечно, лишь номинально. Власть находилась в руках правительства, во главе которого стояла царевна Ковгоршад, в качестве регентши. Русское правительство адресовало грамоты не только хану, но вместе с ним - царевне и князьям¹²⁶; казанское правительство также писало от имени царевны, князей и всех людей Казанской земли¹²⁷. Кроме царевны, членами правительства были названные в грамотах по именам деятели государственного переворота - князья Булат и Табай¹²⁸.

Новое правительство поддерживало тесные сношения с русским правительством, но внутри страны не было популярным. Опасались восстания, и правительство решило опереться на русское оружие, взятое в плен в 1530 году.[97] В феврале 1533 года в Москву был отправлен посол князь Агиш с просьбой, чтобы русское правительство не требовало выдачи пищалей - "занже государеве земле Казанской другов много, а недрузи есть же"¹²⁹. Русское правительство, конечно, дало на это согласие.

В июне того же года в Москву было отправлено посольство - оглан Аппак, князь Кадыш (брат князя Отуча), Касимовский князь Кутлу Булат и бакши Евтек для переговоров о согласии русского правительства на брак хана с ногайской княжной "да и о иных великих делах земских". Согласие на брак было получено "того ради, чтобы земля Казанская в упокое была"¹³⁰. В выборе невесты правительство, конечно, руководилось политическими расчетами. Хан женился на дочери нового ногайского князя Юсуфа, княжне Сююн-Бике. Брак по расчету, по-видимому, не возбудил любви в 17-летнем супруге; по крайней мере, русский посол при ногайском дворе Д. Губин летом 1535 года доносил своему правительству, что Сююн-Бике переписывалась со своим отцом: "К Юсуфу из Казани дочь присылала, Яналеева царица. Сказывают, Яналей царь ее не любит", и что князь Юсуф, недовольный таким отношением к дочери, подстрекал казанцев к низложению Джан-Али¹³¹.

К сожалению, летописец не поясняет, какие именно "великие земские дела" требовали переговоров с русским правительством. Русские историки были склонны преувеличивать оценку этого обстоятельства, и Карамзин заявлял, что "важнейшие дела казанские, не только политические, но и земские, решались в Москве государевым словом". Позволительно думать, что "великие земские дела", о которых велись дипломатические переговоры, находились в связи с той миссией, которая была прежде всего возложена на послов - с вопросом о женитьбе хана на Сююн-Бике. Женитьба обозначала совершеннолетие хана и влекла за собой упразднение регентства. Установление нового способа правлений и договор о направлении новой политики действительно могли явиться предметом дипломатических переговоров с русским правительством, и в этих-то важнейших для государства вопросах скорее всего следует видеть те "великие земские дела", которые была представлены к обсуждению миссией оглана Аппака к других казанских послов в июне 1533 года.[98]

Низложение Джан-Али. Коалиционное правительство. В декабре 1533 года Василий III скончался. Весной ближайшего года состоялся обмен посольствами между Москвой и Казанью для возобновления с новым русским правительством союзного договора; казанскими послами были оглан Худай, Бурнак и бакши Ходжа Ахмед¹³². Перемена правительства в России оказала большое влияние на ход казанской политической жизни. Последующие события показали, что правительство царевны Ковгоршад тяготилось русским засилием, и что переворотом 1531 года русская партия была обязана не искреннему желанию поставить Казанское ханство в зависимость от иностранцев, а стремлению спасти государство от дальнейшей войны и от продолжения агрессивной политики ханов Гиреев. Как только явилась возможность освободиться от иностранного гнета, казанское правительство тотчас же решило стать на свои собственные ноги и вести самостоятельную политику, не считаясь с русским правительством.

Перемена царствования в России повлекла за собою события аналогичные тем, какие последовали при кончине Ивана III. Несчастный в войне, но удачливый в дипломатических переговорах, умевший выбирать достойных сотрудников на этом поприще, Василий III уступил место бездарному правительству Елены Глинской и ее фаворита. Перемена режима сразу ясно почувствовалась в Казани, где русские послы немедленно потеряли значительную долю своего авторитета. Одновременно с этим усилилось влияние восточной партии, и приобрели вес лица, связанные с ногайской торговлей. Правительство царицы Ковгоршад не осталось неподвижным в этом общем сдвиге казанской политики. Оно решило освободиться от русской опеки и вступить на путь самостоятельных действий. Правительство, опиравшееся на русские пищали, пошло навстречу казанскому обществу, тяготившемуся русским засилием. Смерть Василия III имела те же последствия, как и приближение кончины его отца: "Ковгоршад царевна и Булат князь и вся земля Казанская князю Ивану Васильевичу изменили"¹³³.

Поворот казанской политики сопровождался дворцовым переворотом. На этот раз не произошло русского погрома, но жертвою пал тот, кто олицетворял собою зависимость от иностранного государства: Джан-Али был убит 25 сентября при обстоятельствах, относительно которых русские[99] летописи противоречат друг другу. Недовольные переворотом сторонники союза с Москвою эмигрировали в Россию, мечтая о возведении на престол Шах-Али. К числу эмигрантов принадлежали князья Епанчины (Шабан и Шах-Булат), князья Хурсуловы (Карамыш и Евлуш) и другие. На престол был вновь приглашен хан Сафа-Гирей.

Расчет Казанского правительства на слабость России после смерти Василия III был совершенно правильным; русские ничем не реагировали на переворот. Это дало повод казанцам принять вызывающий тон по отношению к соседнему государству, и хан Сафа перешел к наступательным действиям. В январе 1536 года казанский отряд подступил к Нижнему-Новгороду и сжег Балахну¹³⁴. Русское войско, вышедшее по направлению к Казани, было охвачено деморализацией и, встретив казанскую армию около Лыскова, не решилось сразиться и отступило без боя; множество русских солдат дезертировало и попало в руки казанцев¹³⁵. Летом 1536 года казанцы вторглись в Костромскую область, нанесли поражение русским и убили костромского воеводу кн. Засекина¹³⁶. В январе 1537 года казанцы начали наступать на Муромском направлении и сожгли предместия этого города. Вообще, в 1538-37 г., казанцы действовали налетами небольших военных отрядов, попеременно появляясь на трех направлениях: первый удар был направлен в центр - на Нижний и Балахну, второй севернее - на Кострому, третий южнее - на Муром. Налеты имели в виду сжечь города и опустошить страну, но каждый, такой короткий удар не преследовал цели осаждать укрепленные крепости. Это заставило правительство Елены Глинской озаботиться укреплением восточной границы Московского государства: в 1536-37 г. были построены новые крепости Буй и Балахна, а также города на крымской границе.

Крымское правительство хана Сагиб-Гирея официально заявило о своем союзе с Казанью, Хан писал Ивану VI: "Я готов жить с тобою в любви, если ты ... примиришься с моею. Казанью и не будешь требовать дани с ее народа; но если дерзнешь воевать, то не хотим видеть ни послов, ни гонцов твоих: мы неприятели; вступим в землю русскую, и все будет в ней прахом"¹³⁷. В ответ на за[100]явления хана Сагиб-Гирея о том, что он берет Казань под свое покровительство, русское правительство тотчас же повысило тон. Оно впервые стало ссылаться на свои права на Казань: "Ты называешь Казань своею", - писало русское правительство хану Сагиб-Гирею - "но загляни в старые летописи: не тому-ли всегда принадлежит царство, кто завоевал его? Можно отдать оное другому, но сей будет уже подданым первого, как верховного владыки. Говоря о твоих мнимых правах, молчишь о существенных правах России. Казань - наша, ибо дед мой покорил ее; а вы - только обманом и коварством присвоили себе временное господство над нею. Да будет все по-старому, и мы останемся в братстве с тобою, забывая вины Сафа-Гиреевы"¹³⁸. Так впервые московское правительство пытается обосновать свои "права" на Казань завоеванием 1487 года и объявить Казанское ханстве навсегда подчиненным России. Как далека эта идеология от тех действительных намерений, которыми руководилось правительство "Ивана III в 1487 году! Тогда русские были очень довольны признанием равенства между ханом и великим князем, теперь их аппетит заметно возрос. В этой новой идеологии ясно виден тот характер, который проявляла московская дипломатия в XVI веке: "Московские дипломаты... любили брать на себя роль критиков по отношению к иностранным державам, забивать приезжающих в Москву послов текстами договоров и ссылками на исторические хроники, наконец, принимать иронический тон и лсвить противника на противоречиях"¹³⁹. Все это уже имеется налицо в этой исторической справке, сделанной в назидательно-ироническом тоне. В это время Московские дипломаты уже усвоили тот девиз, который нашел себе впоследствии выражение в словах Висковатого: "Московские государи не привыкли уступать кому-бы то ни было покоренные ими земли; они готовы на союз, но только не для того, чтобы жертвовать своими приобретениями".

Однако, громкое выступление русской дипломатии оказалось на первых порах только шумом: московское правительство хотя и потребовало, чтобы хан Сафа признал над собой русский протекторат, но тем не менее согласилось на мирные переговоры, предложенные крымским правительством. Война между Москвой и Казанью, готовая вспыхнуть, не началась, так как крымскому правительству[101] удалось энергичным давлением уладить конфликт, и русские прекратили свои приготовления, опасаясь разрыва с Крымом.

Второе царствование хана Сафа-Гирея было весьма неспокойным. В самом составе казанского правительства коренились причины конфликта: сюда входили представители таких различных направлений, как хан Сафа и князь Булат, один из виновников его низложения в 153! году. Естественно, что хан старался опереться на верную группу преданных ему единомышленников и окружил себя крымскими выходцами. Князь Булат и другие члены правительства, стоявшие у власти еще при Джан-Али, были недовольны крымским засилием, которое казалось им ничем не лучше русского протектората. Весной 1541 года оформилась оппозиция хану Сафе, во главе с князем Булатом. Оппозиция приняла курс руссофильской ориентации и возобновила тайные переговоры с русским правительством о низложении хана Сафы.

В мае месяце оппозиция отправила в Москву делегатов с Чабыки во главе. Протест против режима хана Сафа-Гирея выразился в следующих речах делегатов: "Ныне казанским людям вельми тяжко, у многих князей ясаки поотымал да крымцам подавал, а земским людям великая продажа, копит казну да в Крым отсылает"¹⁴⁰. Русское правительство стало готовиться к войне и организовало штаб армии во Владимире, откуда воеводы должны были секретно сноситься с казанцами. В ответ на эти приготовления последовало объявление Крымом войны против России. Русское правительство не прекратило приготовлений и продолжало стягивать войска ко Владимиру, Однако, война казанцев с русскими все же не состоялась, и дело ограничилось военными действиями крымцев претив Москвы, Поход русских против Казани был предотвращен падением правительства кн. И. Бельского в январе 1542 года. Новое правительство кн. Шуйских отличалось слабостью в иностранной политике, и военные приготовления были прекращены.

Положение хана Сафа-Гирея тотчас упрочилось и окрепло. Оппозиция ослабела, и последовало соглашение между обоими течениями казанской политики. В марте 1542 года вожди оппозиции, продолжавшие тайные сношения с Москвой, уже выступили в пользу сближения русских с правительством хана Сафа-Гирея.

Новый конфликт обнаружился в 1545 году. На это раз выступление оппозиции вызвало со стороны русских воен[102]ный поход против Казани. Русское правительство повторило тот стратегический план, который так неудачно был применен в 1469 году: один отряд был двинут из Нижнего Новгорода, два других из Вятки и Чердыни. Предполагалось, что русское войско появится пред Казанью как раз в тот момент, когда там все будет готово к перевороту, и власть легко перейдет в руки кн. Булата. Однако, в действительности оказалось, что заговор еще не созрел, и переворот не совершился. Поход оказался совершено безрезультатным; летописец ограничился бессодержательной фразой: "Людей казанских многих побили и кабаки царевы пожгли"¹⁴¹. На обратном пути русский отряд заходил в устье Свияги и разгромил здесь имение князя Муртазы Тевекелева, причем самого князя и сына русские увели с собой в плен, а жену князя и остальных детей убили. Пермский отряд запоздал к соединению с русскими войсками и был уничтожен казанцами¹⁴².

Во время русского похода 1545 года правительство сразу увидело враждебное себе настроение. - "Оттоле нача рознь быти в Казани"¹⁴³. Правительство не без основания обвинило оппозицию в измене: "Царь почал на князей неверку в измене: вы-де и приводили воевод великого князя". Начались репрессии, казни. В этот момент сошли с политической сцены и царевна Ковгоршад, и князь Булат. Их место в качестве вождей оппозиции теперь заступили сеид Беюрган, князь Кадыш (брат князя Отуча) и талантливый деятель Чура Нарыков. Репрессии вызвали сильную эмиграцию: "И они поехали многие из Казани к великому князю, а иные по иным землям"¹⁴⁴.

Политический кружок, группировавшийся вокруг царевны Ковгоршад и князя Булата, представляет собой интереснейшее явление в жизни Казанского ханства, к сожалению - недоступное для надлежащего изучения по недостатку источников. Этот кружок имел в себе достаточно авторитета и силы, чтобы в течение 15 лет стоять во главе государства и руководить казанской политикой. Свою политическую зрелость, государственный опыт и широту умственных взглядов правительство кн. Булата проявило в идее коалиционной власти, которая дала Казанскому ханству то, чего ему не доставало в самые тяжелые моменты исторической жизни - примерение политических партий, единение всех казанцев вокруг[103] своей государственности. Кружок князя Булата боролся с иностранным засилием, как с русским, так и с крымским; он сумел найти выход из трудного положения, в котором государство оказалось в 1531 году, и имел достаточно смелости, чтобы изменить курс политики в 1535 году, когда это властно подсказывалось живыми интересами государства. Возвративши власть хану Сафе, правительство сумело работать с ним вместе, причем неоднократно находило пути к выходу из назревших конфликтов и обнаружило большую ловкость в дипломатическом искусстве.

Падение коалиционного правительства и поворот политики в сторону восточной партии оказались роковыми для хана Сафы. Репрессии, обрушившиеся на оппозицию в 1545 году, не могли спасти положения и, напротив, доставили победу казалось бы разгромленной оппозиции. Оппозиция сломлена не была, и уже в июле ее представители поехали в Москву с просьбой о новой военной поддержке, Русское правительство, наученное горьким опытом безрезультатного похода 1545 года, не доверяло казанцам и ответило, что оно пошлет войска после того, как Сафа уже будет низложен¹⁴⁵. Это было равносильно отказу, так как оппозиция предоставлялась своим собственным силам.

Тем не менее, оппозиционное настроение в стране наростало, и в начале января 1546 года переворот совершился. Хан Сафа был вторично низложен с престола. При перевороте в Казани произошел погром, направленный против крымцев: "Казанцы Сафакирея царя с Казани согнали, а крымских людей многих побили"¹⁴⁶. В переписке сыновей князя Юсуфа Ногайского с русским правительством имеются следующие сведения о перевороте 1546 года: "Яналия царя убили, а сестру нашу за Сафа-Кирея царя дали. А в то время Сафа-Кирей царь пришел был с немногими людьми, и год другой спустя крымских голодных и нагих привел, да над казанскими людьми учал насильства делати: у кого отца не стало, и он отцова доходу не давал, а у кого брата большого не станет, и он того доходу меньшому брату не давал. А и с тобою долго завоевася жил. И тех его дел казанские люди и князи не могли терпети, да от него отступив выехав вон с крымцы завоевалися и побилися, и крымцев в прогоны побили, а иных многих прогонили, а Сафа-Гирся царя с немногими людьми оставили"¹⁴⁷.[104]

Правительство сеида Беюргана. Шах-Али.В Казани образовалось временное правительство, в состав которого вошли сеид Беюрган, князь Кадыш и Чура Нарыков. С извещением о перевороте в Москву был отправлен Гамет-Шейх. Хан Сафа-Гирей бежал в Ногайское княжество и встретился в Сарайчике с астраханским сеидом Мансуром. Вступив в переговоры с последним, Сафа-Гирей пробыл в Сарайчике всего лишь несколько дней и отправился в Астрахань. Астраханское правительство оказало поддержку хану Сафе и дало ему военный отряд. С ним Сафа-Гирей возвратился к Казани и осадил город - "У Астраханского царя и у царевича силу взяв, пришед Казань облег, чаял того, нечто-ль де князи и лучшие люди его похотят. С такою надежею постоял, и казанских князей и лучших людей никто к Сафа-Гирею царю не пошел. После того пришед да побилися, да ничего не учинил, да и побежал"...¹⁴⁸ Разумеется, отряда астраханского войска, без пушек, было недостаточно для того чтобы, взять такую сильную крепость, какою была в то время Казань. Надежда хана Сафа-Гирея на слабость временного правительства и на то, что восточная партия поддержит его, не оправдалась. Поэтому попытка его вернуть себе власть на этот раз оказалась неудачною, в открытом бою он ничего не достиг и ушел в Ногайское княжество - "да приехал к Юсуфу князю" в Сарайчик, где зимовали его жены. "Казанский Летописец" говорит о неудачной попытке реставрации хана Сафа-Гирея: "И стояше два месяца приступая ко граду, и не взя града прочь отступи, поиде в ногаи, токмо землю повоева и поплени. И ни мало имущи у себе стенобитного наряду, кто может взяти таков град единою стрелою, без пушек, аще не Господь предаст?"¹⁴⁹

Таким образом, временному правительству удалось успешно отразить нападение хана Сафа-Гирея. По миновении опасности, русское правительство прислало в Казань посольство для возобновления союзных договоров и для переговоров о кандидатуре на ханский престол. В марте 1546 года на престол был избран хан Шах-Али. По маловероятному сообщению "Казанского летописца", когда поднялся вопрос о кандидатах, то одна группа выдвигала кандидатуру кого-либо из крымских царевичей - "овии убо хотяху в Крым послати по царевича какова-либо", другие - "за турского царя мышляху заложитися", третьи стояли будто-бы за самого Московского[105] великого князя (что явно неправдоподобно), четвертые - за прежнего хана Сафа-Гирея¹⁵⁰. Между тем победили сторонники русского кандидата, и на престол был избран Шах-Али.

Два брата из Касимовской династии на казанском престоле несколько напоминают своею судьбою двух царственных братьев, которыми закончилась династия Улу Мухамеда. Как там чередовались Эмин, Латыф и снова Эмин, так и теперь престол занимали Шах-Али, Джан-Али и опять Шах-Али; как там младший из братьев безвременно сошел в могилу, так и здесь младший пал от руки убийц. Но на этом аналогии кончаются: сыновья Ибрагима были различны по своим убеждениям, дети шейх-Аулиара одинаково симпатизировали России; младший из потомков Улу Мухаммеда провел много лет в заключении и сделался жертвой русской интриги, тогда как теперь арест и ссылка выпали на долю старшего брата, убит же был младший при переходе власти в руки хана Сафа-Гирея. Две пары братьев на казанском престоле, представители двух поколений, сделались жертвами иностранной политики и игрушками в руках казанских партий, но на судьбе их ясно виден тот процесс, который происходил в недрах казанского общества: темп политической жизни становился быстрее и лихорадочнее, засилье иностранцев делалось все сильнее,- все это было признаками наростания внутреннего кризиса в ханстве. В 1490-х годах отсутствовал такой фактор, игравший крупную роль в III периоде, как наличие "крымской" партии. Во II-м периоде власть принадлежала руссофильским кругам, теперь первое место занимала восточная партия, и вместо одной влиятельной группы боролись две сильных организации. В этом заключалось усложнение политической жизни страны. С другой стороны, Казанское ханство все больше и больше вовлекалось в связь с иностранными государствами - с Россией, Крымом и Турцией, и колебания внутренних кризисов теперь стали более резко осложняться иностранным вмешательством. Постоянное вмешательство русских в дела Казанского ханства создало наконец в Московском государстве, окончательно вступившем на путь великодержавной политики, стремление поглотить Казанское ханство, и вскоре это стремление становится уже сознательной целью русского правительства.

По низложении с престола в 1521 году Шах-Али жил в Москве, при дворе Василия III. Здесь его видел[106] в 1526 году посол Римского императора барон Сигизмунд Гсрберштейн; Шах-Али участвовал в царской охоте на зайцев вместе с императорскими послами. Во время охоты Шах-Али оказывался особый почет: он ехал рядом с Василием III, одновременно с послами спустил собаку, на месте стоянки имел отдельный шатер, во время обеда сидел опять рядом с Василием и т.д.¹⁵¹ Наружность хана Герберштейн описал в следующих нелестных словах: "Великую ненависть к нему подданых умножали безобразие и слабость его тела, ибо это был человек с выпятившимся вперед животом, с редкою бородою; с лицом почти женским: все это показывало, что он нисколько не способен к войне"¹⁵². В то время Шах-Али был всего 21 год от рождения.

При московском дворе Шах-Али прожил 9¹/₂ лет, пока в Казани царствовали Сагиб и Сафа, а в Касимове правил его брат Джан-Али. В декабре 1530 года, в виду ожидавшегося переворота в Казани, Шах-Али был отправлен в Нижний, чтобы оттуда при первой возможности ехать в Казань и занять ханский престол. Однако, переворот, совершившийся в мае 1531 года, доставил престол не ему, а Джан-Али. Шах-Али был вызван в Москву, где прожил несколько более года, но оказался неприятным для двора и был удален из Москвы: в сентябре 1532 года ему были даны в управление Кошира и Серпухов, куда он и должен был немедленно выехать¹⁵³.

Шах-Али был недоволен тем, что престол достался Джан-Али, а не ему, и что Касимовского удела он также не получил. Бывший хан начал тайные переговоры с Казанью, надеясь на поддержку там своей кандидатуры - "учал ссылатися в Казань и в иные государства без великого государя ведома"¹⁵⁴. Для бдительных агентов русского правительства эти сношения не остались тайными, и Шах-Али был уличен в нарушении договора, связывавшего "служилых" татарских царевичей с великим князем Московским: удельные властители были лишены права вести самостоятельную иностранную политику, и вся их дипломатическая переписка должна была прочитываться Посольским приказом.[107]

В январе 1533 года Шах-Али был арестован, лишен Коширы и Серпухова и вместе с женою - царицей Фатимою - сослан под конвоем на Белоозеро. Не огра ничившись этим, русское правительство произвело страшный разгром среди людей, состоявших на службе у Шах-Али. Огланы, мурзы, князья и другие лица, находившиеся при бывшем хане, были вместе с женами и детьми арестованы и разосланы по тюрьмам в Тверь, Псков, Новгород, Орешек (Шлиссельбург) и Карелу (Кексгольм), Русские летописцы сохранили грустный рассказ о дальнейшей судьбе этих несчастных. В Пскове "того же (1535) лета, месяца июня в 26 день посадиша татар царя Шига лея людей 73 в тюрьму, в Середнем городе под Бурковским костром (башнею) от Великие реки, на смерть, к малых деток 7 в том же числе, и ти изомроша в день и в нощь, и выкидаша их вон, а восемь живы осташася в тюрьме, ни поены, ни кормлены на многи дни, а тех прибиша; а катуней (жен) посадиша в иную тюрьму, легчае и виднее, у Трупеховых ворот к Василью Святому на горку"¹⁵⁵. Что значат выражения "посадиша на смерть" и "ти изомроша в день и в нощь", видно из более краткой записи, имеющейся в другой псковской летописи: "Того же года татарок крестиша; а мужей их утушили (удушили) в тюрьме 72 человека"¹⁵⁶. Жутью веет от этих слов летописца. Посадили в тюрьму 73 человек "и малых деток 7 в том же числе", а затем в течение суток произвели в тюрьме ужасную бойню - всех их задушили "и выкидаша их вон"; уцелевших 8 человек морили жаждой и голодом в течение нескольких дней и, не сумевши заставить их умереть, убили...

В Новгороде происходило то же: "Бысть их в Новегороде восемьдесят и более, и пометаша их в тюрьму; они же, по своей скверной вере, в пять дней все изомроша, такоже к во Пскове семьдесят вскоре изомроша"¹⁵⁷. Пошажен был один татарин Хасан, согласившийся креститься в православную веру. Для женщин русское правительство приготовило другую участь; "Тоя же зимы (1536 г.), по Крещении Господни, архиепископ Великаго Новагорода к Пскова владыка Макарий приехал во Псков на 4-ый год, и упроси у великого князя Ивана Васильевича всея Руси и у его матери великой княгини Елены, у вдовы, на свое бремя татар Шигалея - людей к жен, кои сидели в тюрьмах в Новегороде и в Пскове, и пода[108]ваше их священником и повеле их крестити во християнскую веру; и бысть радость велия в людех о новокрещеных, и начаша их священники давати замуж, а оне к вере христианской добры быша"¹⁵⁸. Другой летописец - едва ли не сам виновник этого насильственного крещения - прикрыл все это дело лицемерно-благочестивыми фразами: "Онех прежереченных татар жены же их видевше мужей своих, по своей скверной вере, скорую и нужную (принудительную) смерть и погибши же душею и телом, они же яко от злаго сна воспрянувше и начата приходяща молитися боголюбивому архиепископу Макарию, просити святаго крещения... А кресташася числом в Великом Новегороде жен 43, а детей 36, а во Пскове крестиша жен и детей 50 и един, в Орешке 12, а в Кареве 30; и се елико множество душ избыша козни лукавого диавола и познаша святую православную веру!"¹⁵⁹. Это крещение происходило в тот момент, когда Шах-Али был уже на свободе. Несчастных татарок, по инициативе архиепископа Макария, было приказано выпустить из тюрем, но тотчас же крестить и выдать замуж за русских. Поэтому слишком осторожными кажутся предположения проф. Вельяминова-Зернова: "Быть может, тогда было разрешено им, в знак особой милости, креститься, или же вдовы и сироты казненных лиц, не предвидя другого исхода своим бедствиям, решились сами принимать христианскую веру"¹⁶⁰. Всего было казнено по процессу татар Шах-Али не менее 200 человек. Поразительна та жестокость, с которой русское правительство произвело расправу над арестованными. Тяжесть репрессий над татарами настолько не соответствовала обвинению Шах-Али, что не подлежит никакому сомнению, что возбужденному делу придавалось какое-то особенное политическое значение. Так печально окончилось дружественное покровительство Василия III, проявлявшего прежде почет и внимание к Шах-Али; разгром служилых татар внутри русского государства, разумееться, не мог способствовать усилению Московского великого княжества.

Шах-Али, сосланный на Белоозеро, находился под арестом около трех лет. Вельяминов-Зернов справедливо отметил: "Эпоха эта была самая тяжелая в жизни Шах-Алия. Если не ему самому, то его татарам, которые были заключены с ним в опалу, привелось вытерпеть[109] много горя"¹⁶¹. Улучшение в судьбу Шах-Али было внесено переменой на казанском престоле с убийством его брата Джан-Али. Шах-Али оказался единственным кандидатом со стороны партии, сочувствовавшей союзу с Россией, Мысль об освобождении его из-под ареста подали казанские эмигранты, приехавшие тогда в Москву; они заявили - "Государь бы нас пожаловал, Шигалею бы царю гнев свой положил и к себе бы ему велел на Москву быти; и коли будет Шигалей у великого государя на Москве, и мы совокупимся с своими советники, кои в Казани, и тому царю крымскому в Казани не быти"¹⁶². Правительство Елены Глинской нашло это целесообразным, и по постановлению боярской думы Шах-Али был освобожден в декабре 1535 года. В Москве состоялся официальный прием хана и царицы Фатимы великим князем и регентшей, но далее дело не двинулось, так как в Москву прибыло посольство от князя Сафы и заключило договор с русским правительством. Шах-Али получил в управление свой прежний Касимовский удел. В качестве претендента на казанский престол он участвовал в русских походах против Казани: в 1537 году он был в штабе русской армии во Владимире, в 1540 году действовал против казанцев на Муромском направлении, в 1541 году был вновь на сборном пункте русских войск во Владимире. В 1543 году Шах-Али владел Коширой (может быть, вместе с Касимовым). При вторичном вступлении на казанский престол Шах-Али был в возрасте 35 лет.

"Казанский Летописец" сообщает интересные сведения об условиях, заключенных казанским правительством с Шах-Али при избрании его на престол в 1546 году: "Поиде с казанскими воеводы на царство ... не просто же, но на вере и роте", т.е. по договору и присяге. Условия перечислены следующие: 1) "да не убиен будет от них", 2) "тако же они от него разпленени да не будут, никоя же вины прошлыя не мстити", 3) "да идет к ним не в велицей силе"¹⁶³. Таким образом, хан не должен был вводить с собою в Казань иностранного гарнизона и обязывался не мстить и не преследовать за прежние вины, а казанцы гарантировали ему личную безопасность. В общем, условия сводились к взаимному обеспечению личной неприкосновенности. Заключение подобного договора представляется весьма вероятным.[110]

Составитель "Казанского Летописца" довольно отчетливо характеризует вновь наступившее русское засилье в Казани, когда сообщает, что хан двинулся в свою столицу, не взявши с собою ни большого войска, ни артиллерии, ни русских стрельцов: "не взя с собою царь ни силы многая, ни стенобитного наряду, ни огненных стрельцов" - он взял с собою только 3000 касимовских татар и 1000 русских солдат под начальством воеводы, которые должны были охранять его особу и составлять ханскую гвардию; посол великого князя должен был совершить церемонию возведения на престол. Разумеется, эта свита являлась прямым нарушением только что заключенного договора, по которому Шах-Али обязался "да идет к ним не в велицей силе", и летописец разочарованно сообщает, что вместо 4-тысячного войска- казанское правительство позволило хану ввести в столицу лишь 100 касимовских татар. Русского воеводу, начальника ханской гвардии, совсем не пустили в Казань, а послу отвели квартиру не в крепости, а в посаде, хотя оставили его на свободе - "не брежаху: да како хощет"¹⁶⁴, однако, ездить к хану ему было запрещено. Очевидно, правительство сеида Беюргана, князя Кадыша и Чуры Нарыкова, представлявшее русскую партию, не утратило своего национального самосознания и, держа русских в известных границах, смотрело на союз с Москвою лишь как на неизбежную необходимость, но не питало какой-либо сердечной привязанности к соседнему государству.

Хан прибыл в Казань по полой воде, и церемония возведения на престол была совершена 13 июня в присутствии русских послов. С официальным извещением о воцарении хана в Москву был командирован мурза Чапкун Отучев, затем к русскому правительству было отправлено посольство в составе оглана Аллах-Берды, князя Тевекеля и бакши - сына муллы Агиша (Агиш-молла-заде).

Автор "Казанского Летописца", недовольный правительством сеида Беюргана за то, что оно не пустило в Казань русского гарнизона, постарался изобразить Шах-Али в положении пленника в каком-то стане разбойников: "И бысть тогда в Казани царь един, в лето 7054, не яко царь, но яко пленник изыман и крепко брегом, и не испущаху его из града гуляти со своими его никакоже... и в царское место власти смиряющеся пред ними, и повиновашеся, и ни в чем же им пререковаше, и славны пиры на них творяще по вся дни, и дарове им подаваше, не царствовати уже хотя, но тем некако от смерти горький[111] избыти"¹⁶⁵. Рассказ полон наивных подробностей: "Они же царскую честь и дары и смирение ни во что же вменяху, но и сосуды его сребряные и златые, расставленные пред ними на столах, разграбляху, сердце его раздражающе. злии, даром, что им речет и они вскочивше ту и рассекут мечи, аки сыроядцы звери, его овча или козлы расторгнут"¹⁶⁶. Религиозный летописец не отказал себе в удовольствии сочинить даже следующий вымысел: "И веден се царь, от казанцев неизбытною бедою одержима, и тужаще, и плакаше, и таи бога небесного моляша по вере своей, но и русских святых на помочь призываше, и мысляше како свободитися от напрасныя смерти"¹⁶⁷. В заключение идет сентенция: "Но царская смерть без ведома божия не бывает... никтоже может от человек убити до уреченного его дни"¹⁶⁸.

Если отбросить все эти фантастические подробности, все же остается впечатление крайней слабости правительства: Шах-Али продержался на престоле всего 1 месяц¹⁶⁹. Хан Сафа-Гирей успел заключить договор с Ногайским правительством, получил в свое распоряжение значительный военный отряд и сделал попытку вернуть себе казанский престол. Бессильное правительство Шах-Али не смогло оказать ему никакого сопротивления, и русской партии пришлось, по всей вероятности, пожалеть о том, что 4-тысячная гвардия Шах-Али в свое время не была впущена в город.

Беззащитному хану пришлось бежать из Казани, и русское правительство, получивши сообщение об этом, в течение долгого времени не знало о его местонахождении: его ждали либо с казанской границы, либо из Вятки, так что встречать его были посланы гонцы в разные стороны. Оказалось, что Шах-Али бежал из Казани вниз по Волге на судах; на Волге ему удалось встретить касимовских татар и на их лошадях добраться до русской границы, Он поселился в Касимове.

В Казань беспрепятственно вступил хан Сафа.

Сафа-Гирей. Утямыш-Гирей. Регентство Сююн-Бике. Правительство оглана Кучака. По справедливому замечанию Н. П. Загоскина, "новое царствование открылось террором"¹⁷⁰. Казнены были князь Чура Нарыков, князь[112] Кадыш, князь Баубек и другие сторонники союза с Россией¹⁷¹. В сентябре в Москву прибыла партия эмигрантов - князья Кулыш, Терегул, Бурнаш, братья Нарыковы и другие в числе 76 человек. Новое правительство составилось из крымских татар.

Партия сторонников союза с Россией, работавшая непрерывно с 1531 года, в течении 15 лет, оказалась разгромленною. Восточная партия, удерживавшая власть в течение 10 лет, с 1535 по 1545 г., вернула себе преобладание. Политика русской партии потерпела крушение, кружок царевны Ковгоршад и князей Булата Ширин и Чуры Нарыкова окончил свое существование. Если когда в Казани происходила ожесточенная борьба, так это именно в промежуток от 1530 по 1546 год. Из борьбы вышли победителями сторонники союза с Турцией, а не с Россией. Коалиционное правительство, существовавшее 10 лет, рухнуло в 1545 году: репрессии хана Сафы по отношению к князю Булату повлекли за собой падение восточной партии, но после двухкратных попыток она вернула себе власть, и в результате победа осталась за фанатически настроенными националистами.

В ответ на реставрацию хана Сафа-Гирея русское правительство предприняло небольшой набег на казанские земли - воеводы доходили до устья Свияги, разграбили и сожгли ряд селений - "Казанские места многие повоевали и привели к Москве сто человек черемисы"¹⁷², но напасть на Казань не решились. Между Казанским ханством и русским правительством восстановились добрососедские отношения, какие были и во второе царствование хана Сафа-Гирея. В марте 1549 года хан Сафа-Гирей скоропостижно скончался. Он имел всего 42 года и был в расцвете сил и здоровья. По поводу неожиданной смерти составитель "Казанского летописца" не преминул сочинить целую басню: "И царствова два лета, изверже окаянную свою душу вон от себе. Оле судеб божиих! Его же меч и копье не уби - а многажды на рати смертные раны возложаху нань - той же пиян, руце свои и лице и нози умывая, напрасно запенся ногама своима, и ударися во умывальный теремец главою своею, и заразися весь о землю, и вся составы тела его расслабеша, не успевшим предстоящих ему ухватити. И от того умре того же дни, рече сие, яко кровь христианская уби мя"^?. Если откинуть вымышленные подробности, мы имеем дело со скоропостижной смертью: с ханом произошел внезапный[113] удар, и он быстро скончался. Вымышленная бытовая деталь - упоминание о том, будто хан споткнулся от того, что был пьян - должна быть приписана тому излюбленному автором "Казанского Летописца" насмешливо-злому тону, с каким он постоянно изображает несчастья и неудачи казанцев, и потому отнесена к области фантазии.

Крымский историк XVI века Мустафа аль-Дженнаби дал следующую оценку деятельности покойного хана: "Сафа-Гирей хан был одним из величайших и могущественнейших государей. Правил он в продолжение 27 лет; в его время государство благоденствовало, и под защитою его победоносного оружия владения процветали"¹⁷³.

Со смертью хана Сафа-Гирея на очередь встал вопрос о престолонаследии. У хана было несколько жен. В переписке кн. Юсуфа Ногайского с русским правительством упоминается о женах хана Сафы, которые зимовали в 1546 году в ногайских улусах¹⁷⁴. Одна из жен была дочерью Шейх-Мамая Ногайского, и в 1535 году она возвратилась с мужем в Казань¹⁷⁵. Другая жена была вдова Джан-Али, царица Сююн-Бике, дочь Юсуфа Ногайского. Еще одна из жен хана Сафа-Гирея, на которой впоследствии (в 1551 г.) женился хан Шах-Али, упоминается в "Царственной Книге"¹⁷⁶. Составитель "Казанского Летописца" перечисляет 5 жен хана Сафа-Гирея, но трудно решить, насколько этот список правдоподобен: тут мы не видим дочери Шейх-Мамая, но видим и царевну сибирскую, и царевну астраханскую, и крымскую княжну из рода Ширин, и русскую пленницу - "дщерь некоего славного князя", умершую в Казани в третье царствование Сафа-Гирея; последнею названа Сююн-Бике.

По смерти Сафа-Гирея у него осталось несколько сыновей, из которых трое было взрослых и один младенец - сын Сююн-Бике. Два взрослых царевича, Мубарек и Булюк, жили в Крыму при дворе хана Сагиб-Гирея; один - сын русской пленницы - не имел права на ханский престол; младший, Утямыш, родился в 1546 году. Вопрос о престолонаследии был довольно запутан. Если верить "Казанскому Летописцу", не обошлось без борьбы и соперничества различных придворных влияний: "И по смерти цареве восста брань велика в Казани, в вельможах[114] его крамола и губительство зло: не хотят бо казанцы меньший больших слушати и покорятися им, коим царство приказано быть берещи; вси бо творяхуся велики; властвовати в Казани хотяху, за сие друг друга убиваше, инии же убежаху из Казани к Москве, на имя царево самодержцево, служити ему"¹⁷⁷.

Мухаммед-Риза в "Ассеб-о-ссейяр" сообщает, что по смерти хана Сафы казанцы послали в Крым предложить престол сыну Сафы царевичу Булюку Гирею, но что хан Крымский Сагиб не согласился отпустить царевича и заключил его в тюрьму¹⁷⁸. Мухаммед-Риза добавляет, что хан Сагиб сообщил в Константинополь о предложении казанцев. Целью хана Сагиба, по словам Мухаммеда-Ризы, было то, чтобы султан Турецкий назначил ханом в Казань жившего тогда при оттоманском дворе Даулет-Гирея, сына Мубарека Гирея и внука Менгли-Гирея. Сагиб боялся Даулета и думал погубить его, когда он прибудет в Крым, проездом в Казань. Уловка хана Сагиба была, по словам Мухаммеда-Ризы, одной из причин его собственной гибели. Султан, уже сердитый по различным причинам на хана Сагиба, действительно назначил Даулета ханом Казанским, но только для вида; в действительности же определил его ханом Крымским. Даулет прибыл в Крым и сверг хана Сагиба¹⁷⁹. Русские источники также упоминает, что по смерти хана Сафы казанцы "в Крым послали многих послов просити помочи - сверстного царя", и одно из таких посольств - "Урак с товарищи" - было перехвачено русскими¹⁸⁰.

Таким образом выходит, что после смерти хана Сафы на престол был избран царевич Булюк, живший в Крыму, но хан Сагиб не дал согласия на эту кандидатуру и испросил у султана Сулеймана назначения на казанский престол царевича Даулета, жившего в Константинополе. Царевич Булюк был арестован и заключен в Инкерманскую крепость. События эти подробно изложены крымским историком XVIII в. Сеид-Мухаммедом Ризой: "Сахыб-Герай знал, конечно, по опыту, что всякий член их Герайского дома, проживающий в Порте на пенсии, в сущности есть соперник царствующего хана и кандидат в преемники ему. Во время его ханствования там находился племянник его Давлет-Герай, уехавший в Стамбул[115] с вотчимом и дядей своим Се'адет-Гераем. Он пользовался расположением султана. Сахыб-Гераю нужно было удалить этого человека оттуда, с тем, чтобы потом при случае, может быть, и совсем извести его, и потому он вошел с ходатайством в Порту о назначении Девлет-Герая ханом в Казань, ибо тамошний хан Сафа-Герай умер, а сыновей его Булюк-Герая и Мубарек-Герая, вопреки ходатайству казанцев о назначений первого из них ханом, заключил в Инкерманскую крепость. В Порте поняли уловку Сахыб-Герая и воспользовались ею, как средством для его собственной погибели... Ему был послан ферман, в котором изъявлялось согласие на его ходатайство о назначении Девлет-Герая казанским ханом, а в то же время, чтобы его самого удалить из Крыма, был послан другой ферман, которым ему приписывалось идти войной против мятежного черкесского племени Жанэ. Хан, довольный успехом своих политических планов, двинулся со всею татарскою ордой чрез таманскую переправу в поход. В то время Девлст-Герай, назначенный на его место ханом, идет как будто для занятия ханского трона в Казани... Девлет-Герай на одном корабле кз Ак-Кермана прибыл в Гозлев (Евпаторию) и оттуда на лошадях прискакал в Бакчэ-Сарай; а на другом корабле приплыл в Балаклаву Кан-бирды (его агент) и тоже приехал в Бакчэ-Сарай, предварительно выпустив из Инкерманской тюрьмы сидевших в ней Булюк-Герая и Мубарек-Герая... Потом и войска Сахыб-Герая изменили ему; сам он предательским образом был задушен мстительным Булюк-Гераем собственноручно"...¹⁸¹ Впоследствии царевич Булюк "был убит собственноручно Девлет Гераем по самому ничтожному поводу"¹⁸².

[стр. 117]

Воцарение хана Даулста в Крыму и убийство хана Сагиба произошло в 1551 году. В Казаки не дождались разрешения этого кризиса; как только выяснилось, что сюда не приедет царевич Булюк, в том же 1549 году ханом был провозглашен сын царицы Сююн-Бике, маленький Утямыш. Царица была объявлена регентшей государства.

Правительство сформировалось в прежнем составе - из крымских татар. Во главе его стал оглан Кучах (Кощак) - начальник крымского гарнизона, составлявше[116][117]го ханскую гвардию при хане Сафе. Соединение в одном лице высшей должности в государстве с командование ханской гвардией является весьма характерным для эпохи регентства царицы Сююн-Бике; новое правительство опиралось на вооруженную силу, говоря по-современному - "на штыки". В государстве, по-видимому, не было таких слоев, которым правительство могло бы вполне доверять и найти в них поддержку.

Составитель "Казанского Летописца", несмотря на свое благочестие, не преминул вставить в свое произведение особую главу "о любви блудной со царицею улана Кощака", в которой развил мысль, что Кучак был фаворитом царицы-регентши¹⁸³. Есть основания не доверять этому сообщению, и в нем легко можно видеть не исторический факт, а обычный вымысел автора, обладавшего неистощимой фантазией. Трудно думать, что царица Сююн-бике призвала к власти своего фаворита. Скорее всего, Утямыша провозгласила ханом именно ханская гвардия, и Кучак вручил власть царице Сююн-Бике, а не получил ее от царицы. Крымцев приблизил к престолу еще хан Сафа в 1546 году, и теперь власть оставалась за ними. Понятным становится избрание в ханы царевича Булюка, жившего в Крыму. Когда это не удалось, крымская гвардия провозгласила ханом малолетнего Утямыша, чтобы сохранить свое положение. Правление Сююн-Бике было естест венным продолжением царствования хана Сафы, опиравшегося на крымцев; только тогда государство возглавлялось энергичным ханом Сафою, а теперь - двухлетним Утямышем, т.е. значение крымцев еще более возросло. В Казани оказалось правительство, составленное из иностранцев.

То обстоятельство, что правительство имело военный характер, вполне оправдывалось опасностью, угрожавшею государству. Казанцы имели основание ожидать нападение со стороны России, и в этот момент было особенно необходимым возрождение военной мощи Казанского ханства Но беда была в том, что последнее правительство хана Сафы, принявшее исключительно военный характер и передавшее этот характер в еще большей степени правительству Сююн-Бике, опиралось не на местное, а на наемное, иностранное войско. Засилие иностранцев всегда неприятно для населения, военный режим всегда бывает тяжелым, и новое правительство не было популярным в стране.[118]

Правительство сформировалось в июне 1549 года, и в Москву было отправлено с послом Бакшандой официальное извещение о воцарении Утямыша. Русское правительство в это время было охвачено самыми воинственными намерениями. Еще в последний год жизни хана Сафы русские пытались произвести нападение на Казанское ханство, но эта попытка потерпела полную неудачу. Только что объявленный совершеннолетним и провозглашенный царем Иван IV в конце 1548 года начал зимний поход против казанцев. Вдохновителем этого похода, как и дальнейших, был митрополит Макарий - тот самый, который, будучи архиепископом Новгородским, в 1536 году крестил татарок, сидевших в тюрьме; русские источники говорят, что царь "умыслил поход вместе с митрополитом"¹⁸⁴ - молодой государь был проводником тех широких замыслов, которые возникали у митрополита Макария.

Приготовления к походу, по русскому обыкновению, запоздали, и царь выступил из Владимира в Нижний лишь в январе, а далее двинулся с артиллериею по Волге 2-го февраля, но прошел только 2 дня и достиг лишь Работок: "Некоим смотрением божиим прииде теплота велика, и мокрота многая, и весь лед покры вода на Волзе и пушки, и пищали многие проваляшеся в воду, многаа бо вода речная на лед наступи, и никакож по леду никому поступити не возможно; и многие люди в продушинах потопоша, занеже под водою продушин не знати"¹⁸⁵. Русская армия стояла в Работках 3 дня, "ожидая путного шествия", но впереди предстояла весна, и полководцы решили возвратиться обратно. 10 февраля царь вернулся в Нижний, а 7 марта - в столицу. Более удачными оказались действия южного отряда, двинутого из Касимова с Шах-Али и В. Воротынским. Южный отряд соединился с царской пехотой при устьи р. Цивили и достиг Казани, но войско, конечно, не могло достигнуть никаких результатов без артиллерии, возвратившейся в Нижний. Русские "стояше около града Казани 7 дней, воюя", взяли в плен богатыря Хаджика, но принуждены были вернуться в Россию. Так неудачно окончился первый поход Ивана IV на Казань; организация похода оказалась совершенно неправильной.

На следующую зиму русское правительство организовало снова поход - на этот раз уже против Утямыша и Сююн-Бике. Поход начался в конце января 1550 года[119] выступлением армии из Нижнего-Новгорода. В походе участвовали Шах-Али и астраханский царевич русской службы Ядыгар. Как и в прошлом неудачном походе, правительство заставило принимать личное участие самого царя, присутствие которого в армии должно было поднимать воинственный дух. 12 февраля русские достигли Казани и начали осаду, причем были убиты из пушек царевич - сын хана Сафы¹⁸⁶ и крымский князь Челбак, но опять началась ранняя весна - "дожди по вся дни быша, и теплота, и мокрота великая; речки малые попортило, а иные и прошли"¹⁸⁷. Оттепель и распутица заставили русских прекратить начавшуюся осаду, и 25 февраля царь отступил от Казани. Поход был затеян крайне неудачно для русских и при громадных затратах не принес им никакой выгоды. Однако, и казанцы не сумели воспользоваться удобным случаем нанести удар русскому войску: неприятельская армия была, слишком большой, а крымская гвардия - малочисленной. Казанцы только оборонялись, но не наступали и не преследовали врагов.

Отразив нападение, правительство Сююн-Бике и оглана Кучака спокойно управляло страной в течение года. Кризис наступил в 1551 году: русское правительство, наученное неудачами двух последних походов, перешло к новой системе. На этом кончается обычный ход истории Казанского ханства. Начинается новый период - падение ханства. Ему мы посвятим особую главу, теперь же попробуем подвести некоторые итоги трем первым периодам.

Из договоров, которыми заканчивались русско-казанские войны, видно, к чему стремились воевавшие стороны. В момент наибольшего военного могущества Казанского ханства, в 1445 году, казанцы ограничились наложением дани на русское государство; в 1521 году также Москва обязалась платить дань "по уставу древних времен", т.е. так, как это было со времени хана Бату. Да и в эпоху наибольшего расцвета татарского ига суверенитет татар над Россией ограничивался взиманием дани; татары никогда не посягали ни на политическую автономию русского государства, ни на власть русских князей, ни на их военную организацию, ни на религию, ни на язык. Казанское правительство в эпоху Улу Мухаммеда стремилось лишь к установлению даннической зависимости Москвы от Казани и к наделению уделами татарских царевичей; последняя тенденция с течением времени уничтожилась.[120]

Равным образом и Россия стремилась также к немногому. При Иване III - признание своей независимости и политического равенства между обоими государствами. Русское правительство постоянно стремилось обеспечить добрососедские, союзные отношения между ханством и русской землей, а также - выручить из рабства русских людей, попавших в неволю и бывших предметом широкого сбыта на азиатские рынки. Претензии носили чисто экономический характер. Позднее, при Василии III, явилось желание формально установить суверенитет над ханством Казанским - то самое, к чему стремились казанцы по отношению к русским. Но к замене ханской власти властью русского государя русское правительство не стремилось. В 1530 году московские дипломаты заявили казанцам: "Государь наш велел вам говорити: только бы тот царь был нам послушен, да была бы в нем правда, и мне его чего ради не хотети на Казани?"¹⁸⁸ Свои претензии на суверенитет над Казанью русское правительство впервые попыталось обосновать "правом" завоевания в 1537 году, но и теперь оно не думало об уничтожении Казанского ханства: в 1546 году провозгласило ханом Шах-Али. О присоединении Казанского ханства к русскому государству, в качестве его непосредственной части, не было речи ни при Иване III, ни при Василии III, ни в «малолетство Ивана IV. Русское правительство заявляло лишь о своем суверенитете над ханством, которое мыслилось вполне автономным, с ханом во главе. Перелом в идеологии московского правительства наступает позднее.

Таким образом, правительство Казанского ханства никогда не стремилось к завоеванию русского государства; оно стремилось лишь к установлению даннических отношений между Москвой и Казанью, Так было в первом периоде истории Казанского ханства, при ханах Мухаммеде, Махмуде, Халилс и Ибрагиме, и в третьем периоде при ханах Сагибе и Сафс, так было и в моменты наиболее полного торжества казанцев над русскими, когда великий князь находился в плену у казанского хана, и когда казанское войско стояло у ворот русской столицы. Во втором периоде при Мухаммеде-Эмине и Шах-Али и в третьем периоде при Джан-Али и Шах-Али казанское правительство отказывалось и от своих претензий на взимание дани с русской земли и признавало полное равенство двух государств. Русское правительство до конца 1540-х годов также не стремилось к уничтожению Казанского ханства;[121] оно желало сначала - признания своей независимости от Казанского ханства, затем - признания верховной власти русского государя над ханом Казанским.

В одинаковой степени войны между Казанью и Москвой с обоих сторон нельзя назвать завоевательными, Казанское правительство трижды совершало вторжения во внутренние области русского государства - в 1439, 1445 и 1521 годах, но все эти походы совсем не имели в виду присоединения русской территории к Казанскому ханству. Русское правительство предпринимало большие продолжительные походы к Казани 5 раз - в 1469, 1487, 1506, 1524 и 1530 годах (мы не считаем малых походов 1478, 1523, 1545 годов, не состоявшегося похода 1537 года, а также кратких походов Ивана IV в 1549 и 1550 годах), и эти походы также не имели в виду присоединения Казанского ханства к русскому государству.

Обычно с основанием Васильсурска соединяют начало завоевания Казанского ханства. С. М. Соловьев писал: "Василий, построив Васильсурск, сделал первый шаг к совершенному покорению Казанского ханства, сын его Иоанн, как увидим, построением Свияжска сделает второй, третьим будет взятие самой Казани"¹⁸⁹. В новейшей литературе имеются следующие указания: "В Москве XV-XVI в. нас поражает еще одна черта государственной техники, напоминающая приемы древне-восточных держав. Подобно завоевателям ассирийским и персидским, московские строители имели обыкновение подготовлять занятия новой территории постройкой грозной крепости на краю границы или даже на самой вражеской земле. Так Иван III в 1492 году выстроил Ивангород против Нарвы, подготовляя завоевание финского побережья, к которому приступил его внук, Грозный, 66 лет спустя. Преемники Ивана III таким же приемом подвигаются к Казани. Василий III строит Васильсурск, Иван IV - Свияжск..."¹⁹⁰ Для нас составляет еще вопрос, имело ли основание Ивангорода наступательное, а не оборонительное значение. Что же касается Васильсурска, то старое мнение, будто он явился первой базой к завоеванию Казанского ханства, следует решительно отклонить. То, что справедливо по отношению к Свияжску, не может быть отнесено с тем же основанием к Васильсурску. Васильсурск никогда не был военною базою, и значение его в русских походах совершенно ничтожно. Цель его основания была тою же,[122] что и при основании правительством Елены Глинской ряда крепостей вдоль казанской и крымской границы - Буя, Балахны, Мокшанска и Пронска: правительство хотело обезопасить себя от внезапного нападения, и Васильсурск был пограничным форпостом на Волге, не больше. Ему придавалось оборонительное и наблюдательное, а не наступательное значение. Самая мысль о завоевании территории Казанского ханства была в то время настолько чужда русскому обществу, что захват клочка казанской земли при построении Васильсурска вызвал серьезное возмущение в Москве против Василия III, и только один митрополит Даниил, глава русского духовенства, осторожно развивал действительно завоевательные замыслы, остававшиеся для большинства непонятными. Применение той техники, о которой говорилось проф. Виппером, началось в действительности позднее, при Иване IV, и первым случаем ее применения было именно построение Свияжска, а не Ивангорода и не Васильсурска.

Из 13 войн между Москвой и Казанью, в 7 случаях инициатива войны исходила от русских (1467, 1478, 1487, 1530, 1545, 1549, 1550 г.) и в 6 случаях - со стороны казанцев (1439, 1445, 1505, 1521, 1523 и 1536 г.). Таким образом, обвинять Казанское ханство в завоевательных замыслах против России нельзя, Россия была не менее, чем Казань, повинна в тех войнах, которые возникали в Поволжье. Военная история Казанского ханства распадается на следующие периоды:

I период (1438-1487 г.) - 1) царствование Улу Мухаммеда, походы 1439 и 1445 годов, 2) мирный период - царствование ханов Махмуда и Халиля, 1446-1466 г., 3) царствование Ибрагима и Али, оборонительные войны 1467-69 г., 1478 и 1487 г.

II период (1487-1521 г.) - мирный период, царствование Мухаммеда-Эмина, Абдул-Латыфа и Шах-Али (эпизодическая вспышка войны лишь в 1505-1507 г.)

III период (1521-1550 г.) - 1) царствование Сагиба и Сафы, наступательные войны 1521 и 1523-24 г., 2) период партийной борьбы, царствование Джан-Али, Сафы, Шах-Али и Сафы, войны 1530, 1536 и 1545 г., 3) начало русского наступления, походы 1549 и 1550 г.

В I периоде государство было сильным и могущественным, во II периоде преобладали торговые интересы, которые связали страну с русским Поволжьем и поставили государство под иностранный протекторат; III период - период роста национального самосознания, фанатизма и патриотизма. Затем начинается натиск извне и государство гибнет под ударами иностранных завоевателей.[123]