Ветер, дующий сверху, не греет
- говорит старейший музыковед Клара Тазиева, пессимистически
оценивая современное состояние татарской музыкальной культуры
Видя ее на сцене, разные люди испытывают разные чувства.
Одни ерзают на стуле - настолько их переполняет антипатия к ней. Другие
слушают ее выступление открыв рот и затаив дыхание - как продолжение
музыки, о которой она говорит. Ибо чаще всего это не заготовленный заранее,
выверенный текст, а очень артистично исполненная импровизация. На публике
она настолько преображается, что сомнения нет никакого - это действительно
ее стихия. В такие моменты трудно поверить, что она может быть не только
сладкоголосой. Тазиева - музыковед неподкупный и несговорчивый. Таких
у нас немного. Поэтому первое, о чем я спросила ее: почему у нас не
принято ругать композиторов? Может быть, правы те, кто утверждает, что
в Татарстане вообще нет музыкальной критики?
- "Не всякий вас, как я, поймет, к беде неопытность
ведет!" - Клара Сабировна начала с того, что процитировала любимого
"Евгения Онегина". -
Со своей колокольни (мне уже достаточно лет) здесь
и сейчас могу дать оценку любому музыкальному явлению. Как говорится,
невзирая на лица, но и не претендуя на истину в последней инстанции.
Критиковать композиторов можно, но не ругать. Это особые, очень ранимые
люди - творцы от Бога. Как ругать, например, Салиха Сайдашева и Фарида
Яруллина? Однако вы правы в одном - по-настоящему профессиональных критиков
в татарской музыкальной культуре очень мало. Пожалуй, назову лишь двух:
Йолдуз Исанбет, Махмута Нигметзянова...
И это из 19-ти музыковедов - членов Союза композиторов РТ, а молодых,
смелых и дерзких и того меньше. Задачи перед нами стоят сложные -и формирование
вкуса, и воспитание молодежи, и пропаганда лучших сочинений наших композиторов.
Должны мы и пути развития музыкальной культуры предвидеть, и фольклор
собирать.
- Насколько я знаю, вашу карьеру трудно назвать
безоблачной. За Кларой Тазиевой закрепилась репутация не очень удобного
человека...
- Наверное, виной тому мой характер - предпочитаю
говорить правду. Или, в крайнем случае, промолчать. Да, после окончания
консерватории я распределилась в филармонию. Но из-за несхожести взглядов
с худруком лектория вынуждена была после двух месяцев, уйти оттуда.
Пошла на радио. Считаю: 10 лет работы там сформировали меня как личность.
Потом я сделала второй заход в филармонию - и проработала там 16 лет,
получила звание заслуженного деятеля искусств РТ. И меня снова выгнали...
- М-да-а... Но ведь вы сами выбрали для себя
этот путь. Кстати, как это произошло?
- Родом я из провинциального Андижана, где не было
ни музыкального театра, ни филармонии, а узбекское республиканское радио
45 минут в неделю "крутило" татарские пластинки. В 50-е годы
особенно часто звучали песня "Миляуша" и ария Сальви. Впоследствии
я узнала, что это были записи замечательной татарской певицы Наили
Рахматуллиной, а музыка - Джаудата Файзи.
Из самых ранних детских впечатлений -восточный напев в исполнении девушек-узбечек.
Уже в консерватории, когда мы изучали партитуру оперы "Руслан и
Людмила" Глинки, я узнала эту мелодию. Композитор использовал ее
для музыкальной характеристики Востока. Вот откуда его замечательные
слова: "Музыку создает народ, а мы, композиторы, только аранжируем
ее". Мои родители не пели и не играли ни на каких инструментах,
но к музыке у них было почти трепетное отношение. Чтобы мы, дети, могли
получить образование, семья переехала в Казань. Можете представить:
из Тмутаракани мы попали на удивительный праздник -открытие нового здания
оперного театра, в честь которого шла премьера "Алтынчеч"
Жиганова. Собственно, тогда я и решила стать музыкантом.
Начального музыкального образования у меня не было никакого, только
частные уроки на фортепиано, однако после 10-го класса я все-таки рискнула
сдать экзамены в музучилище. Окончила его с красным дипломом. Потом
консерватория и аспирантура. Мне очень помогли мои братья Хайрутдиновы
(ныне один - профессор, другой - известный виолончелист), педагоги -
Виноградов и профессор тогдашней Ленинградской консерватории
Дмитриев. Я им очень благодарна.
- Интересно, если бы вам предложили признаться
в любви татарской музыке, как бы это признание звучало?
- Задав этот вопрос, вы наступили мне на любимую мозоль.
Настоящая музыка не знает границ и национальностей. Она огромна, как
солнце. Она и греет, и обжигает. Эта любовь помогает мне выживать. У
меня очень сложный квартирный вопрос, я стучалась во все двери -меня
не услышали. Была на грани срыва. Но выдержала. Думаю, только благодаря
музыке. Верю, будет праздник и на моей улице. Меня волнуют произведения
Мансура Музафарова, Рената Еникеева
и Масгуды Шамсутдиновой.
Из певцов могу часами слушать Марьям Рахманкулову,
из молодых перспективным считаю Руслана Бохадура (ему
бы элементарные условия для творчества создать). Из инструменталистов
очень уважаю универсального музыканта Владимира Федотова -
за артистизм и творческую неуемность. Не могу не сказать вот еще о чем.
Татарские композиторы за сравнительно короткий срок прошли семимильными
шагами путь от одноголосной народной мелодии к европейской музыкальной
культуре.
Это очень хорошо. А плохо то, что воспитание потенциального
слушателя отстало настолько, что страшно подумать. Вот вам ножницы,
в результате которых предложение не согласовывается со спросом. Перекос
этот можно выправить, только систематически обучая людей. Надо идти
в народ, в глубинку. Воспитание лучше начинать с детских учреждений,
школ, институтов и делать это массированно, а не ждать, когда вырастет
новое поколение.
- Какой период в нашей музыкальной культуре
вы назвали бы самым трагическим?
- Это Великая Отечественная война. Мы шли к Декаде
культуры и искусства Татарии в Москве, которая должна была состояться
летом 1941 года, но вмешался Гитлер. Новый подъем произошел, когда Казанская
консерватория стала выпускать своих композиторов. Еще один трагический
момент мы переживаем сегодня. Разве не трагедия - у наших сочинителей
совершенно нет стимула писать крупные музыкальные формы. Мы давно уже
не имеем современных постановок своих национальных опер и балетов. Выжженным
полем будет видеться это время в нашей культуре лет через 20 - 30. Одна
из причин этого явления в том, что театр оперы и балета имени Мусы Джалиля
нашел себе "кормушку" заграничную и за счет "мировых
звезд". А вы, господа национальные композиторы, ищите себе другой
театр! Хулиганю, конечно. Надо бы помягче, поинтеллигентнее. Но наболело...
Верю, прорыв будет обязательно. Возможно, имеет смысл открыть еще один
театр (в Москве же их несколько!), кадры у нас есть. И второе. Когда
рождались первые национальные оперы и балеты (это 1934 -1941 годы),
вокруг них поддерживался общественный интерес, руководство республики
было искренно заинтересовано в этом. Как рассказывала мне старейший
музыкант Екатерина Александровна Соколова, они даже
специально учились музыкальной грамоте. А сейчас, как мне кажется, ветер,
дующий сверху, не греет.
Резеда ДАУТОВА
