Роль традиционного ислама

    В процессе возрождения ислама среди татар можно условно выделить несколько участвующих сторон. Это мусульманское духовенство, практикующие верующие, которые делятся на две подгруппы - пожилая и молодежная части. Можно выделить еще и татарскую светскую интеллигенцию. В небольшую маргинальную часть можно выделить и мусульманское сектантство среди татар. Каковы же отличия этих сторон, в чем проявляются особенности их отношения к исламскому возрождению?
    Известно, что система религиозного образования у татар после революции была разрушена. В начале 90-х годов нам пришлось рекрутировать в имамы сотни людей, надеясь, что они в процессе работы овладеют навыками религиозного деятеля. Поэтому средний духовный, образовательный уровень имамов по этой причине невысок. Даже более того, многие просто удивляют своей элементарной невоспитанностью, грубым цинизмом, проявляющимся в неприкрытом стремлении к обогащению, в отношении к мечети и должности имама как источнику извлечения легкой прибыли. Многие имамы мало знают догматику ислама, практически не осведомлены об его истории, равнодушны к нашему национальному духовному наследию. К сожалению, многие имамы по своему культурно-образовательному уровню стоят ниже своих прихожан. Конечно, все это отталкивает от мечети тех людей, которые хотят найти в мечети проявление святости, обрести веру после десятилетий атеизма.
    Однако эти трудности носят временный характер, наличие в мечетях сегодня таких имамов обусловлено тяжелыми последствиями государственного атеизма. Тем более что в наших мечетях постоянно растет число бескорыстных, самоотверженно преданных вере образованных имамов. Положительная динамика в кадровом аспекте мусульманского духовенства показывает, что причина временных трудностей не в устарелости самой веры, ортодоксии ислама. Она в проблеме подготовки квалифицированных священнослужителей. Поэтому Духовное управление мусульман Республики Татарстан повышенное внимание уделяет своей образовательной деятельности. Мы ставим задачу готовить такие кадры, которые способны в новых условиях донести до народа коранические истины.
    Тем не менее в последние годы исламское возрождение в России не всегда происходит гладко. Можно привести и примеры конфликтных ситуаций, возникающих в мечетях. Причем они часто приобретают форму конфликта между старшим поколением и молодежью.
    Обычно старики-прихожане мечетей в силу своего возраста привержены определенному алгоритму действий. Они привыкли к традициям, которые они видели в молодости, и не хотят что-либо менять в правилах богопоклонения, тем более что они не противоречат общепринятому шариату.
    Между тем пришедшая в мечети молодежь в основной своей массе не из верующих семей. Видимо, одной из причин прихода этих юношей в мечети и явилась неудовлетворительная атмосфера в их собственных семьях - пьянство родителей, изъяны в морально-нравственной сфере и т.д. Несогласие с образом жизни родителей, вообще старших в собственной семье подталкивает эту молодежь к поиску иных стандартов поведения, в результате чего часть из них и оказывается в мечетях, надеясь найти справедливость и правильный образ жизни. Однако пережитый, а зачастую и переживаемый конфликт с собственными родителями переходит в идеологическую плоскость - в восприятии юноши они становятся грешниками, т.к. не читают намаз, ведут действительно неправедный образ жизни.
    К сожалению, эту непростую психологическую ситуацию, в которую в данной конкретно-исторической обстановке попадает молодежь, часто используют в своих корыстных целях сектанты и просто недобросовестные дельцы от религии. Они умело переносят стереотип недоброжелательства и неуважения, возникший в сердце молодого человека к конкретным своим ошибающимся отцам и дедам, вообще старшим родственникам, на всех старших вообще. Находчивые проповедники внедряют молодежи мысль о том, что все представители старшего поколения заблуждаются, что они - главная помеха на пути распространения религии и т.д. Во многих мечетях недобросовестные люди, ценой такой пропаганды провоцируя молодежь на активные действия против старшего поколения, захватывают власть, "избираются" имамами.
    Признаки наличия комплекса геронтофобии у ваххабитствующей молодежи хорошо описаны в научной литературе Григорием Косачем при его характеристике противостояния молодежи и стариков в г. Бугуруслане Оренбургской области.
    Преодоление такого рода проблем, скорее всего, возможно лишь по истечении времени. Когда у этой самой молодежи, пока кичащейся своей молодостью, не появятся дети, которые вырастут в мусульманской среде и получат мусульманское воспитание. И только тогда у татар восстановится нормальная религиозная эстафета поколений. До этого определенная напряженность неизбежна. Ее негативные последствия можно лишь минимизировать, в т.ч. и через научное осмысление такого рода фобий психологами и религиозными деятелями для совместного их излечения.
    Ведь без восстановления уважения к старости, к мудрости, умудренности не может быть полноценного народа, адекватно воспринимающего свое прошлое, в т.ч. и религиозные традиции.
    Как религиозный деятель и зная в подробностях все трудности нашего духовного возрождения, должен сказать, что идущие в интеллигентских кругах вроде бы отвлеченные разговоры о реформе и модернизации ислама имеют свое влияние и на низовую религиозную жизнь, особенно на молодежь. Призывы к беспредельному иджтихаду и самостоятельному усвоению священного писания, непосредственного обращения к текстам хадисов любого, даже малограмотного в религиозном смысле человека для извлечения своих стереотипов религиозного поведения имеют очень негативные последствия, т.к. они невольно совпадают с главными постулатами учения ваххабизма, не приемлющего классические мазхабы и строящего свою теологию на антиномии ханафизму. Это, кстати, всегда служило поводом некоторым религиозным кругам для обвинения Республики Татарстан в приверженности ваххабизму. Хотя, строго говоря, это не так. На самом деле речь идет о неспециальном совпадении взглядов. Но, к сожалению, любые выступления наших светских ученых о необходимости открытия пресловутых ворот иджтихада и критику ханафитского мазхаба молодежь воспринимает в качестве довода в доказательство верности концепции ваххабизма, т.е. мусульманского радикализма.
    На это накладывается также невольная симпатия к этому движению некоторых наших дореволюционных авторов. И это, к сожалению, часто встречаемое в мировой истории и поэтому простительное заблуждение. Здесь уместна аналогия с большевизмом, ему симпатизировали многие деятели западной культуры, пока не появилась конкретная страна победившего социализма, ужасы которой отрезвили большинство сочувствующих. Так и здесь: страна победившего ваххабизма -Королевство Саудовская Аравия -появилась лишь в 20-е годы XX века. После поездки в хадж в 1927 году Ризаэтдин Фахретдин лично смог увидеть свою неправоту в идейном сочувствии этому движению. Это можно почувствовать в воспоминаниях его коллеги Габдрахмана Гумари, который был с ним в составе делегации. Но, к сожалению, Р. Фахретдин не мог уже публиковать свое отношение к увиденному.
    Поэтому ко всему, что мы декларируем, надо относиться серьезно. Иначе не было бы у нас проблемы с медресе "Йолдыз", где если читает намаз 10 парней, то все это делают по-разному. К сожалению, никто не использует иджтихад для решения насущных проблем мусульманской уммы, для этого необходимы знания шариата, все начинают пересматривать давно решенные вопросы о методах чтения намаза и т.п. Светские же ученые почему-то думают, что отказ от разновидностей богопоклонения, например, отмена намаза -это и есть иджтихад. Такого рода вакханалия должна быть приостановлена. Нельзя переносить некритически в наши дни вырванные из контекста высказывания наших дореволюционных ученых. В условиях царской России - тюрьмы народов - во всех конфессиях наблюдалась жажда обновления и перемен. В этой связи мне всегда стыдно читать высказывания некоторых наших ученых, которые говорят об уникальности джадидизма, такое же движение обновления было и в православии, венцом которого стали решения Поместного собора 1917 -18 гг. К обновлению стремился и российский буддизм. Естественно, в этой общей канве было и обновление ислама, ставшее известным как движение джадидизма.
    В этой связи надо очень четко определить побудительные причины высказываний наших ученых об обновлении религиозной жизни. Их не устраивал колониальный статус нашего народа и его исламской религии. Они хотели подвигнуть народ к протесту против существующего положения. Это и приводило не только к критике Оренбургского магометанского духовного собрания, но и некоторым образом ханафитских идей, которых оно придерживалось. Ясно, что эта критика носила тактический характер и была сразу же снята после падения царизма и переформирования ОМДС.
    Поэтому сегодня слепая трансляция идеи дореволюционных авторов, стремление перенести их мысли в практическую плоскость есть не что иное, как бессмысленное эпигонство. Для лучшего понимания этой мысли приведу пример из деятельности Ленина - он был пацифистом и противником войны при царском правительстве, но стал ярым сторонником войны, когда сам пришел к власти.
    Итак, слова, сказанные классиками татарского богословия при царском режиме, имели конкретное содержание в условиях колониального времени, и они имеют зачастую противоположный смысл в условиях демократической России.
    Реформирование и модернизация, если они оправданны объективно, ни у кого не могут вызывать возражений. Однако всегда необходимо задумываться о границах этой реформы. Должна ли она быть перманентной или же она должна где-то остановиться?
    В начале XX века было явление джадидизма, которое прошло целую эволюцию. На наш, взгляд, это движение характеризуется целостностью и завершенностью. В течение полутора столетий эта реформа была завершена, практически все дискуссионные вещи обсуждены и получены ответы. Мы практически продолжаем эту линию. Известно, что даже внешне организационная структура духовенства названа "назарат" после февраля, а не "собрание" как при царизме.
    После революции руководство осуществлялось Г. Баруди, Р. Фахретдином крупнейшими идеологами и практиками джадидизма, следующий муфтий Габдрахман Расулев был сыном Зайнуллы Расулева - руководителя крупного джадидистского медресе "Расулия", после его смерти вплоть до 1974 г. муфтием был ученик Зайнуллы хазрета Шакир Хиялетдинов, ставший шейхуль-исламом. Как видим, эта линия джадидизма полностью победила, остатки кадимизма уже давно изжиты и не существуют. Джадидистский ислам сложился, дальнейшая же реформа, которая была завершена выдающимися богословами, представляется полным абсурдом. Все религиозные реформы, начинаясь, всегда заканчивались, так же было и у татар, которые ныне придерживаются реформированного нашими предками ислама, т.е. его джадидистского варианта.
    В этой связи вызывает беспокойство искусственная активность некоторых современных кругов, которые пытаются выдать себя за действующих реформаторов, которые ставят под вопрос образованность и компетентность наших известных богословов начала XX века, завершивших уже реформу ислама, и хотят сегодня, не обладая никакой компетентностью в теологии, претендовать на продолжение реформ.
    Нам, татарам, видимо, необходима определенная передышка, чтобы осмыслить и переварить имеющееся наследие.
    Что не устраивало наших ученых до революции?
    Абсолютизация роли имамов фикха и игътикада, конкретнее, каляма. Поэтому было стремление уравновесить ситуацию, сбалансировать ее возвратом роли имамов хадиса. В связи с этим была определенная эмоциональная критика фикха, имамов ханафитского толка, т.к. действительно имело место преувеличенное их почитание. Но сегодня некоторые абсолютизируют высказывания Р. Фахретдина и М. Бигиева и скатываются в другую крайность: сейчас наблюдается преувеличение роли имамов хадиса. Позиция же традиционного ислама понятна и взвешенна: не нужно выпячивать одни дисциплины шариата в ущерб другим - все они имеют свое место, важное, но свое. Нельзя отдавать какой-либо сфере приоритет, этот путь ведет к неизбежным искажениям и фанатизму. В конце концов нужно остановиться на середине. Ведь до революции часть нашего народа доходила до обожествления Абу Ханифы и Маргинани, сегодня то же происходит в отношении имама Бухари. Пора понять, что это были действительно ученые, но все же люди. У нас сегодня есть возможность почитать их всех соответственно их месту в шариате, не принижая никого. Это и будет традиционный ислам в его пророческой чистоте.
    Одно время в нашей стране было модно искать отечественный приоритет в науке. Считалось важным, что все научные открытия совершены российскими учеными. К сожалению, это наследие сталинизма, отзвуки борьбы с космополитизмом до сих пор заметны и среди татарских ученых. Многие, совершенно не стесняясь, пишут и говорят, что Курсави первым призвал к иджтихаду, хотя известно, что шииты иджтихад никогда не прекращали ни на один год. И сегодня в Иране вы можете обнаружить сотни, если не тысячи муджтахидов. Личное знакомство Абу Насра Курсави с шиитами и подверженность их идеям никак не может давать повод говорить о каком-то его приоритете, можно лишь говорить, что из татар он первым сказал об этом. Но при этом нельзя не обратить внимание, что даже среди суннитов об иджтихаде до Курсави говорил Шах Валиулла, уроженец Индии, имеющей влиятельное шиитское меньшинство.
    До сих пор приходится читать о том, что закрытие ворот иджтихада привело к отсталости мусульманского мира, почему же Иран, где иджтихад не прекращался, был таким же, если не более отсталым, чем Османская Турция. Понятно, что причина совсем в другом, а не в использовании или отказе от иджтихада.
    Когда раздается призыв к реформаторству, то надо определить границы этих реформ. Некоторые ученые утверждают, что реформируют татарский ислам, что он несовременен. О реформе речь была бы уместна, если бы был в наличии массив религии, а его ведь вообще нет. В этой связи можно сформулировать вопрос по-другому: кто мешает верить так, как хочешь? На самом деле, мне кажется, что нынешние реформаторы просто не хотят ислама в его традиционном виде, а хотят его превращения в новые религиозные явления, имеющие ярко выраженные ревизионистские тенденции. Их не устраивает именно религиозная часть ислама, т.е. молитвенные обязанности и моральная чистота. Им нужен лишь лейбл, товарный знак ислама, но сам ислам им абсолютно чужд и неприемлем.
    Критика качества мусульманского духовенства возможна, но она не должна быть односторонней. Эту критику надо рассматривать в контексте процессов, происходящих в современном российском обществе. Мусульманские священнослужители недостаточно образованы, культурный уровень довольно низок. Возможно, это так. А какова наша светская интеллигенция в своих представлениях об исламе? Почему до сих пор в работах по исламу приходится видеть перевод словосочетания "Сахих Муслим" как "хороший мусульманин", и"орден накшбандия" трактуется как золотая нагрудная медаль и т.д. Неудивительно, что у народа с такой интеллигенцией соответствующее ей духовенство.
    Мне кажется, что светской интеллигенции присуще ощущение своей второсортности. Чувство неистребимого провинциализма довлеет над нашими учеными. Это чувствовалось и до революции, но особенно проявляется сегодня. Стоит какому-нибудь нашему ученому прочесть книгу или статью новомодного исламоведа с Запада - и все, он считает, что все ему в татарском исламе стало понятно. А ведь эти исследователи могли изучать берберские племена Африки, при чем здесь татарский ислам? Необходимо сознательно избавляться от этого обидного чувства и комплекса неполноценности, не брать за панацею всю переводную литературу. Не случайно Ишми ишан клеймил их переводчиками, используя это русское слово. Надо понять, что только у татар сохранился пророческий ислам особой чистоты, именно мы носители самого лучшего, обладатели особой модели. Очевидно, что чувство превосходства европейцев над исламом, перейдя в настороженность к нему, была превращена в исламофобию, а сейчас это настроение на глазах перерастает в антиисламизм. Этот конфессиональный "расизм" сегодняшнего дня все более структурируется. В этих условиях татарская интеллигенция, будучи по рождению мусульманской, естественно, ищет путь осмысления себя, своего места. Имиджевые проблемы не позволяют ей отринуться от ислама и открыто перейти в христианский протестантизм. Поэтому, может быть, она интуитивно ищет возможность трансформации ислама в христианство. Мысль некоторых татарских ученых дрейфует в том направлении, чтобы под вывеской ислама заменить его религиозное содержание на облегченное христианство. К сожалению, это общая тенденция, я бы даже сказал, трагедия татарской интеллигенции, которая, оторвавшись от своей матричной мусульманской культуры, вынуждена играть на чужом поле, т.е. все время проигрывать, быть вторичной. Во многих сферах духовной культуры наши татары выступают как адаптаторы "высокой" европейской культуры на местную туземную почву. В любой сфере духовной культуры - музыке, да и практически во всех остальных видах искусства - татарская интеллигенция копирует чужие образцы, немножко их этнографируя. По этому привычному алгоритму действуют и в религиозной сфере. Причем, я думаю, это происходит во многом неосознанно. Мы, мусульманское духовенство, наблюдаем этот процесс с жалостью и, я бы сказал, с сочувствием к этим людям, которые не могут быть до конца искренними даже перед собственной совестью. Мне кажется, достойна уважения позиция таких людей, как София Губайдулина, она просто стала христианкой и уехала в Германию. По-моему, это более честный и более мужественный шаг, чем, лицемеря, кривя душой, стесняясь своего мусульманства, вынужденно вытягивать его под тот идеал, в который веришь и который, безусловно, исламским не является.
    Итак, изменение, вернее, адаптация суннитского ислама к реалиям современности возможна за счет его внутренних резервов и потенций, для этого нет нужды в использовании внешних к нему методов и религиозных идей (иджтихад и т.д.). Задача - в сохранении символа веры, все остальное должно носить прикладной, инструментальный характер.
    Ведь традиционный ислам не избегает новаций и не борется с ними, но подразумевает определение четких границ, в которых эти новации возможны и за которые они не могут переходить. Понимание существования таких границ, отстаивание своей идентичности, которая невозможна без них, выгодно отличает традиционный ислам от модернистских сект, готовых плагиатировать религиозные идеи из любых конфессиональных систем в наивной Надежде породить жизнеспособного мусульманского Франкенштейна.

Валиулла хазрет ЯКУПОВ

"Звезда Поволжья" №15 (216) 15.04.2004

Обсудить в форуме