Сегодня, накануне своего шестидесятилетия, в гостях у редакции народный в истинном значении этого слова художник, заслуженный деятель искусств Республики Татарстан, лауреат государственной премии им.Тукая АХСАН САРИМОВИЧ ФАТХУТДИНОВ.

Его картины - это сама природа, ее душа, одухотворенное начало всего окружающего - родника и камня, дерева и амбара, дня и ночи, колодца и жеребенка.

- Ахсан Саримович, откуда истоки такой одухотворенности каждого предмета, на большинство которых мы в суете не успеваем даже посмотреть?

- Из детства. Чем больше я живу, чем больше пишу, тем больше я понимаю: все, что я делаю - это оттуда, из детства. И наша деревня, и окружающие деревню леса дали мне столько, что все, что я сделал - все оттуда. В дальнейшем мне пришлось побывать в Самарской области, Челябинской, Оренбургской - но самые близкие и дорогие воспоминания, дающие мне силу для творчества, всегда были связаны с местами моего детства.

Родился будущий художник 7 июня 1939 года в поселке Вагаповка Черемшанского района Татарии, насчитывавшем 4 двора. Перед войной поселок закрыли и семья Саримовых переехала в деревню с красивым названием Подлесный Утямыш. Деревня была татарской и до 7 класса Ахсан на русском языке не разговаривал. Читать он любил и всю школьную библиотеку, включая и русскую классику на татарском языке, прочитал. Любил Тукая, Шарифа Камала, Хади Такташа, Гаделъ Кутуя.

- Когда же Вы начали рисовать, Ахсан Саримович?

- С детства, как и все. Рисовал все время, только рисовать приходилось больше на земле - бумаги тогда было мало. Потому я всегда собирал бумагу. Один раз мать поехала в райцентр - повезла масло на продажу, и завернула масло в мою бумагу. Я, когда узнал об этом, - побежал за ними, догнал и часть бумаги вернул. Красок, даже карандашей, у меня не было, но в душе я рисовал всегда.

После окончания семи классов Ахсан поступил в педучилище в деревне Камышла Самарской области - на родине писателя Энвара Давыдова и Рустама Мингани. Заканчивать училище пришлось в Оренбуржье - в Бугуруслане. Затем учеба в пединституте Нижнего Тагила на художественно-графическом отделении.

- Ахсан Саримович, а что же Вы родную республику-то все стороной обходили?

- В 1969 году я вернулся на родину, первый раз приехал в Казань. Устроился на работу оформителем в Нижнекамске - там было полегче с жильем. Расписывал школы, больницы. Но желание творить всегда жило во мне, хотя постоянной творческой работы не было - приходилось заниматься всевозможными плакатами, оформлять планшеты с моральным кодексом строителя коммунизма.

- Но для себя Вы все равно, наверное, рисовали?

- Рисовал. И в выставках участвовал. Но, в основном, по прикладному творчеству - резьбе по дереву, там свободы было больше. В Союз художников республики не принимали десять лет - приняли только в 1983 году. Как ни странно, не принимали из-за тематики - национальное, народное поощрялось только на словах. Участвую, например, в выставке "Большой Волги" в Нижнем Новгороде, люди смотрят на мои картины, хорошо отзываются. А к приезду большого начальства - с выставки убирают. В общем русле я не шел никогда - темы "Первый трактор", "Субботник" меня не интересовали. Момент признания моего творчества оказался связанным с народным образом шурале. Шурале меня родил.

Вдумываясь в этот образ, я понимал его глубину, он повел меня по тропинке народного фольклора, народной жизни, вывел меня на природу. Но постепенно я понял, что шурале не может всего охватить, нужно было выйти за пределы этого образа.

- И тогда появились обереги?

- Сначала я пришел к образу Тянгри - языческого бога тюркских народов. Прочитал 13 томов сборника татарского фольклора. И там я встретил образы оберегов-духов (по-татарски - ияляр). И тогда картины пошли одна за другой. Смысл оберегов в том, что у каждого человека, у каждого дерева, у каждого камня, у каждого предмета есть свой хранитель, свой дух - оберег. Их нет в природе, но они - в душе человека. Кто хозяин леса? Лесник не может же быть его хозяином. Или гора - кто-то должен в ней быть. Или родник. В детстве, я помню: около родника, мальчишка, какой бы ни был хулиган, ничего плохого себе не позволял. Потому что рожденные в языческие времена запреты, не вызывавшие внутреннего протеста, есть в каждом. Есть в человеке природная нравственность. Только у кого-то она сегодня очень глубоко. Но все равно есть.

- То есть Вы почувствовали, что нашли то начало в творчестве, которое искали с детства!

- Для меня открылась форточка. А поскольку началась перестройка, стало легче и с творчеством. Боясь, что форточка может закрыться, я спешил нарисовать как можно больше. У каждого предмета, у всего на свете есть свой хозяин, свой хранитель - свой оберег. Я мог бы написать их тысячи. Порой мне говорят ученые: почему у вас так много оберегов - ведь у татар их не так много: домовой, дух сарая, водяная? Но я вижу больше.

- Но, наверное, и эти обереги не сразу были признаны народом, пройдет время - признают и новых?

- Еще меня спрашивают - почему ваши обереги такие некрасивые, порою злые? Но ведь все стареет, разрушается - обереги вместе с ними. И обереги ждут, когда к человеку возвратится нравственность, но пока этого не случилось - они печальны. Со временем, думаю, все станет нормально - женщины начнут помногу рожать, на скалах вырастут ягоды, разбитые горшки склеют - и тогда обереги станут светлее и красивее - молодыми девушками и юношами. Но красивых оберегов писать мне не придется. Поколение, которое будет писать красивых оберегов, еще не родилось. Нравственность так быстро не возродится. Радищев писал, что когда-то будет Россия бедой для всего мира. Почему он так сказал? Может, потому, что рабство, крепостное право скажется не на одном поколении?

- А сегодня, Ахсан Саримович, люди имеют возможность посмотреть Ваши картины"?

- Казанский музей взял мои картины на три месяца, а выставляет уже два года. Нередко их берут за рубеж на время визитов руководства республики. Картины приходили смотреть Лихачев, Акулов, немало других больших людей. Однажды выставку увидели американцы и предложили продать все сразу. Но Минтемир Шарипович попросил не продавать, пообещав выкупить их для республики, но пока не выкупили. Но, что не продал картины - не жалею. Деньги сохранять я не умею - и остался бы и без картин, и без денег. Мне говорят, что порой на выставку несколько раз приходят одни и те же люди - утверждают, что заряжаются энергетически от моих картин; но я в это не верю. Хотя рыба, плывущая против течения - живая. А я всегда был рыбой, плывущей против течения.

- Есть ли у Вас альбомы или буклеты с репродукциями Ваших картин?

- Нет, в республике до сих пор ничего не выпущено. Видимо, найти 500 тысяч рублей, чтобы выпустить хорошим тиражом полторы сотни фотографий, нелегко. Хотя значительная часть картин уже есть в виде фотографий, их сделал мой друг - фотограф театра им. Камала Рифхат Якупов.

Что же, у нас в Казани немало бизнесменов, ценящих татарскую народную культуру. Надеемся, они откликнутся и первый выпуск альбома не за горами. Наверное, он очень пригодится и министерству образования для школьных библиотек, особенно сельских, и министерству культуры, и комитету по делам молодежи, а многие туристы, посещающие Казань, с удовольствием увезут с собой на память яркую часть татарских народных деревенских сказаний, созданных их верным хранителем.

С художником беседовал Юрий ДМИТРИЕВ
"Новая газета в Татарстане" №4, 24.05.1999г