*Мы*
Прошли года, прошли века и времена.
Ушли цари, ушли пророки, племена.
Прошли века — за караваном караван,
Пришло и вновь ушло из мира столько стран!
О, прах и тлен дворцовых стен и крепостей!
А под землей покрыта мглой гора костей!
Пески взметет бураном бед, исчезнет след,—
Так мы умрем, так мы уйдем на склоне лет.
Скиталец тот, кто в мир пришел на краткий час.
Взревело время, чтобы он пустился в пляс.
Оно зажгло гнилых надежд ненужный сор.
И привела его дорога... на костер...
*Обращение к перу*
Перо! Открой — какой владеешь тайной,
Суть быстротечной жизни начертай мне.
С бумагою дружна слеза твоя живая,
Поведай грусть свою, свои желанья.
У дедовских могил, душа моя, бессонно
Досадою отцов, их горечью дыши!
Здесь черная земля — вся из обид и стонов.
Чьи это жертвы? Кто они — скажи!
Перо! Открой — какой владеешь тайной,
Суть быстротечной жизни начертай мне.
С бумагою дружна слеза твоя живая,
Поведай миру все обиды и желанья...
В тоске я лежу порой,
Наполнен вселенскою тишиной,
Лишь эхо проносится над головой.
Я вопрошаю:
— Что это? Где это?
Воды бурлят вместо ответа,
Качается роща, шумит!
Солнца не жди...
Осень пришла — снег и дожди,
Сердце синей долины сковал ледок...
Высох цветок,
На тощем стебле — колючки остались.
Боль, боль...
Соловей!
Тебе острие иголки досталось.
Корабль
И день и ночь
Грохочет море,
А паруса рвет ветер злой.
Не превозмочь,
Не переспорить,
Несет корабль к земле чужой.
Волна нагрянет, Ее кручина
Швырнет корабль страны родной.
Какая тянет
Нас пучина
И жертвы требует какой?
Поднебесье сокол режет крыльями,
Зорким, сильным быть ему завещано.
Никогда с ним не дружить ночному филину,
Чьи глаза на солнце вспыхивают бешено.
Пусть друга нет в стране ни одного кругом,
Но вся страна тебе не может быть врагом.
За материнский, отцовский кров
И тысячу жизней отдать не жаль;
За край, в котором родился и рос,
Последней капли крови — не жаль.
Расставание
Земля, где, играя,
Под солнцем я рос,—
Отчизна желанная, мы расстаемся.
О, ветер, который
Прохладу принес,
О, утро туманное, мы расстаемся.
И ты, что бежала Бегом да бегом,
И ты, что махала
Мне белым платком,—
Прощай, тонкостанная, мы расстаемся.
Прости мне, любимая, обиды нечаянные,
Слова, изреченные в горе, в отчаянье.
Страданья, в которых повинен я,— забудь,
Воспоминанья дурные — забудь!
Ты вспомни другое — как молоды были,
Любовным томленьем себя изводили,
О том, как смеялись, играли, любимая,
Не забывай, вспоминай, любимая!
Легенда о любви
Однажды Меджнун — безумец, от небес
О гибели Лейли своей услышал весть.
Поникла голова. Не верила душа —
В пустыню убежал, рыдания глуша.
И видит, там сидит, могилку сторожа,
Несчастное дитя, болезненно дрожа.
«Тыйфель,— сказал ему,— могила где Лейли?»
Хихикает дитя: «Мне жаль твоей любви.
Ты для Лейли горел, подняв до неба глас —
О смерти же ее ты спрашиваешь нас.
Уж если хочешь ты найти свою пэрй,
С могилки каждой горсть земли бери.
Коснись щекой — почуешь дух любви,
Могила там ее, и в ней — твоя Лейли».
Ветер утренний, если летишь в нашу сторону,
Передай, передай привет моей тоненькой!
Пусть приснится (к дороге), что гребнем ласкает локоны,
Пусть по книге Судьбы загадает — буду ли около,
Пусть Всевышнего просит: — Верни воспарившего сокола...
Передай, передай привет моей тоненькой!
Скорбь какая! Мы жили жизнью одной,
Вместе росли, играли, смеялись вместе с тобой,
А сегодня, как Сак и Сок, разлучены с тобой...
Передай, передай привет моей тоненькой!
Мольба
Слеза всегда горька, наверно, азизем,
В том нет моей вины, а Бога повеленье.
А мой удел — гореть пожизненным огнем,
Коль вздохом обожгу, молю о снисхожденье.
Сколько садов мы в сердцах взлелеяли нежно.
Желтой дорогой течет между ними тоска.
Как поседевшие струны, лопались наши надежды,
Словно одну за другой обрывала их чья-то рука.
Портрет
Тело — белым, груди высокими создал,
Завершая лицо, прекрасную родинку создал,
Чтобы стан ее стройный уберечь от дурного глаза,
Ливень дивных волос, до ступней закрывающий, создал.
Разве сравнится звездочка с полной луной?
Этот стан и лицо — у тебя лишь одной.
А походка твоя, как у стройной газели,
Взгляд твой грустен, стою пред тобой оробело.
Без мольбы, лишь приветливей нужно взглянуть,
С лаской нежной, и то — иногда, и чуть-чуть.
Живым — игру и смех не запрещай,
Ждет каждого свое последнее «прощай!».
Всему свой час — улыбкам, играм, грусти,
И смерть, поверь, своей минуты не упустит.
Уповая на Бога
Я споткнулся, но встал, уповая на Бога.
Разукрашенным стал, уповая на Бога.
Положив руки под голову, на дороге
Я как мертвый лежал, уповая на Бога.
Пробудилась зурна, в путь ушел караван надо мною;
Я перекочевал, уповая на Бога.
Уж последнего путника больше не видно,
Пропыленным я стал, уповая на Бога.
Как истлевший халат, я иссечен ветрами,
В ста заплатах я стал, уповая на Бога.
Я — как сено коню, я — как кость для собаки бездомной.
От зверей пострадал, уповая на Бога.
Загрязнилась чалма, шапка выцвела вовсе,—
Разукрашен я стал, уповая на Бога!
«Кони! Снежная пена из-под саней,
Парень сидит в окруженьи парней.
Кажется, к нашим воротам. Скорей!»
Встала и — к зеркалу: бусы, сережки...
Вроде бы — радость.Но отчего же
Смотрят глаза и тоскливей, и строже?
Прошумит ли ветер...
Прошумит ли над долиной ветер,
Девушка ль заплачет на рассвете,
Прозвенит ли смех — задорен, светел
Но утроба камня — что ответит?
Камню безразлично все на свете.
Добрый совет
Держи в узде мир низменных желаний,
Не то он сам узду набросит на тебя.
И поведет, толкая в спину, к яме,
Подхлестывать начнет, за повод теребя.
Одно лекарство нам завешано веками:
Гони, не размышляя, мерзость прочь.
Догнав, добавь — гони взашей, пинками.
Того, кто гонит,— ей не превозмочь.
Главная страница > Татарская
культура > Бибилиотека > Поэзия
