37 Международный конгресс Востоковедов
19.08.2004, Москва
Автор: Усманова Л.Р.
Соискатель докторской степени Института Северо-восточной Азии университета Шимане (Япония)

Тюрко-татарская эмиграция в Северо-Восточной Азии начала 20 века

 

Изучение истории российской эмиграции на Дальний Восток – одно из самых развивающихся направлений в исторической науке сегодня. Однако, до сих пор внимание к национальной структуре российской диаспоры в Северо-Восточной Азии не уделялось. Российский и американский исследователи отметили особенность эмигрантов дальневосточного региона – разделение по национально-этническому признаку, «чего почти нельзя встретить среди эмигрантов западной ветви»¹ . Так, Ревякина называет русскую эмиграцию в Северо-Восточной Азии «региональной российской диаспорой». Давид Вольф пытается объяснить причины возникновения такого специфического типа общества либерализмом российских властей того периода в Маньчжурии, особенно после русско-японской войны 1904 года, что было нетипично для Российской империи и ее национальной политики² . Он предполагает, что после 1917 года Маньчжурия и особенно ее столица Харбин превращаются в самосознательное, частично саморегулируемое общество. Ясно, что основой такого общества являлись общества (communities), в том числе национальные.

Мое исследование посвящено изучению татарской национальной эмиграции в Северо-Восточной Азии. Мы выделяем пять периодов в развитии тюрко-татарской диаспоры в СВА.

Первый период – с начала строительства КВЖД (1898) до революции 1917 года.

Джон Стефан указывает, что крестьянскую миграцию на Дальний Восток до 1917 года можно разделить на 3 периода ³ : 1859-82; 1882-1907; и 1908-1917. У нас нет фактов того, что среди первой волны крестьянской миграции были татары, хотя Стефан уверяет, что среди них были семьи из Уральско-Волжского региона ⁴ .

Первый известный факт, что первым поселенцем-татарином в Маньчжурии является Байчурин, прибывший с первой партией поселенцев в 1898 году ⁵, после принятия решения о строительстве КВЖД. Таким образом, можно утверждать, что татары стали обосновываться здесь на поселение в период второй волны эмиграции (1882-1907), по Стефану, приехав в числе 243 тысяч крестьян, 8 процентов (19440 человек) которых составляли переселенцы из Белоруссии, нижней Волги и Уральского региона ⁶. Третья волна – столыпинская – принесла и коммерсантов. Возможно основная масса татарских семей прибыла именно в этот период.

Татары, преимущественно пензенские и казанские, так называемые мишары, в 1904 году создали мусульманскую общину города Харбина. Название «мусульманская община» подчеркивает существовавшее в начале 20 века понятие «российские мусульмане», когда религиозный фактор превалировал над национальным в самоидентификации российских тюрок, хотя конец 19- начало 20 века ознаменовался появлением татарской национальной буржуазии, так называемым ренессансом татарской национального движения, ищущего возможности для реализации своих экономических и национальных интересов.

Не оттого сомненье, а затем,
что слишком уж Япония задела
в нем веру в силу наций и племен,
в единство без упрека и предела,
в то, что родной народ, и только он,
достоин поклоненья и доверья
особенно вблизи Конца времен...
Равиль Бухараев⁷

Война с Японией 1904-1905 годов, поражение России, стимулировавшее революцию 1905 года, дала импульс для развития национальных движений в среде азиатских, в том числе тюркских, народов России, надежду на то, что изменится национальная политика или, в крайнем случае, помощь «придет с Востока». Отсюда полное доверие к Японии и впоследствии.

Необходимо упомянуть и еще один факт. В 1906-07 годах Японию с миссионерскими целями посетил мусульманский деятель, казанский татарин по рождению, Рашид Ибрагим(ов) ⁸. И хотя его утопические цели (уговорить японцев принять ислам в качестве государственной религии) не реализовались, почва для толерантного восприятия мусульманской культуры в Японии, носителями которой впоследствии стали в основном российские мусульмане-татары-эмигранты, была создана. Пожалуй, только тюрко-татарская эмиграция впоследствии была столь доброжелательно принята в Японии (в 1927 году они получили право создания национальной школы, в 1935 году им было разрешено построить первую в Японии мечеть в Кобе, в 1936 году – в Нагойе, в 1938 году – в Токио. Мечети существуют до сих пор, кроме Нагойи). До 1944 года имами мусульманской общины в Токио были казанские татары, в том числе и Рашид Ибрагимов, похороненный в Токио. Кстати, книга Ибрагимова «Япония» в России так и не была издана ⁹.

Второй период охватывает время с начала революции 1917 года до 1933-35 годов. В 1935 году татарских эмигрантов на Дальнем Востоке насчитывалось около 10 тысяч: «Количество рассеянных по ДВ татар точно неизвестно, но считается, что в Японии их имеется около 2.000, а в Маньчжурии и Китае около 7.000 человек» ¹⁰. В это время идет интенсивный процес образования «мусульманских общин» из числа вынужденных эмигрантов по типу харбинской в Китае, Японии, а после разрушительного землятрясения 1923 года в Токио – и в Корее.

Часть эмиграции, наиболее политически активная, разочаровавшаяся в возможности воссоздания национальной государственности в Советской России (падение Забулацкой республики в Казани, объявившей штат Идель-Урал, а также создание отдельных Башкирской и Татарской республик) способствовало созданию центра тюрко-татарской эмиграции сначала в Варшаве (при поддержке Пилсудского, который был личным другом лидера татарского национального движения Гаяза Исхаки), а затем и в Берлине. В ноябре 1933 года Гаяз Исхаки предпринял поездку на Восток для объединения усилий западной и восточной ветви эмиграции в национальной борьбе.

Именно с этого момента вплоть до начала первой мировой войны 1 сентября 1939 года можно охарактеризовать по-настоящему национальным периодом (третий период) в тюрко-татарской эмиграции на Дальнем Востоке. В это время наряду с мусульманскими общинами стали создаваться комитеты независимости Идель-Урала, такие же как и в Европе. Но официально они носили название «общества изучения культуры тюрко-татар Идель-Урала», так как термин «независимость» на Дальнем Востоке по «соображениям морали», японцы попросили заменить на термин «культурное общество» ¹¹.

В мае 1934 года в Кобе состоялся учредительный съезд, чуть позже в феврале 1935 года в Мукдене (Маньчжурия) – первый объединительный съезд тюрко-татар Дальнего Востока. В соответствии с резолюцииями съезда с 1935 года (по 1945 год) начала выходить еженедельная газета «Милли Байрак». Фактически в течение всех 10 лет редакционный состав газеты не изменялся: редактором был генеральный секретарь Меркеза Ибрагим Девлет-Кильди, главным журналистом – председатель учебного отдела Рукия Мухамедиш, издателем – председатель финансового отдела Сельман Аити.

В это же время (1933-38) в Токио выходил ежемесячный журнал «Янга Япон Мохбири» (Новый японский корреспондент) – орган татарской эмиграции в Японии, издаваемый лидером местной общины муллой Курбангалеевым. Личность Курбангалиева, прибывшего на Дальний Восток в составе войск Колчака, а затем Атамана Семенова в качестве руководителя мусульманских полков, неодназначна. С одной стороны, обладая недюжинными организаторскими способностями, он фактически основал мусульманскую общину в Токио. С другой стороны, он, кадимист, сторонник мусульманского, а не национального развития, предпринял ряд некрасивых действий в отношении Исхаки, что по мнению японских властей не способствовало объединению тюрко-татар. В 1939 году он был выслан из Японии в Маньчжурию.

С началом Второй мировой войны, нападением Германии на Польшу, Исхаки разочаровывается в Германии и уезжает в Турцию. Фактически с этого момента и до конца войны (четвертый период) вся тюрко-татарская эмиграция начинает использоваться Германией и Японией в своих целях.

Второй Курултай тюрко-татар Восточной Азии проводится уже не так масштабно в начале войны – 28-31 августа 1941 года – «при высоком покровительстве начальника ниппонской Военной миссии в Харбине генерала Янагита, и при благожелательном содействии руководителей Военной миссии города Мукдена» ¹². «В своей декларации, торжественно принятой на открытии, Курултай выявил свою готовность принять живейшее участие в строительстве Нового Светлого Порядка и в укреплении взаимного содружества народов Великой Восточной Азии. Одновременно на нем была подчеркнута национально-историческая связь тюркского и мусульманского миров с родственными азиатскими народами. Далее Курултай высказал свое враждебное отношение к коминтерну, приняв решение бороться с этим общим врагом совместно с народами Великой Восточной Азии» ¹³.

Курултай, пересмотрев уставы, принятые первым Курултаем, избрал новый Меркез: председателем стал Ахмедша Гизатуллин, генеральным секретарем переизбран Ибрагим Девлет-Кильди, председателем Духовного отдела имам Абдулкерим Рахим, председателем Учебного отдела переизбрана Рукия Мухамедиш, председателем Финансового отдела остался Сельман Аити и председателем Ревизионного отдела Ибрагим Акчура.

В 1942 году в Германии создается Восточный Легион, где подразделение «Идель-Урал» становится самостоятельной единицей. К Исхаки в Турцию приезжают представители германского командования с предложением возглавить процесс создания военных соединений. Исхаки отказывается. Одновременно, в Маньчжурии создаются военизированные отряды Асано с участием представителей дальневосточной тюрко-татарской эмиграции.

С окончанием войны, наступлением в Китае и Японии советских и американских войск, для тюрко-татарской эмиграции на Дальнем Востоке наступает время перемен. Кто-то, как сотрудники газеты «Милли Байрак» и мулла Курбангалеев, арестовываются СМЕРШом и после 10-летней отсидки в ГУЛАГе, а затем нескольких лет на поселении, возвращаются на родину, в Татарстан, Казахстан, на Урал. Более везучим удается достичь Турции, Австралии и США, где они создают современные татарские диаспоры.

Тюрко-татарская эмиграция на Дальний Восток на первом этапе несомненно была спровоцирована экономическими причинами и национальной политикой самодержавной России. Несомненно также, что развитие ислама, распространение знаний о нем в этом регионе связано с деятельностью мусульманских общин, созданных тюрко-татарской эмиграцией. В частности, татарами были построены первые мечети в Японии и Корее. На наш взгляд, именно этому аспекту влияния татарской эмиграции уделялось недостаточное внимание исследователями.

 

Table. Turk-Tatar communities in the North East Asia
(Таблица. Тюрко-татарские сообщества в северо-восточной Азии)^*

Location	Year of establishment	Possession	Numbers in 1941	Numbers in 1942
Station “Manchuria”	1904	No data	500
Hailar	No data	Building, 2 schools, Mosque (? year)	No data	No data
Harbin	1904 (as Muslim community)	Two buildings (1907, 1913), school, house for refuges (1937), house for children (1941), Mosque (old 1907, new 1937.10.15)	600	500
Station”Pogranichnaya”	No data	Building	No data	0
Mukden	No data	Building, Mosque (?year), Cemetery	No data	No data
Shintzian	No data	No data	No data	No data
Girin Dairen (Dalniyi)	No data No data	No data No data	No data No data	No data No data
Kobe	No data	Mosque (1935.08.02)	No data	No data
Tokyo	before 1927 (1923?)	Mosque (old 1938, new 2000), school	No data	No data
Nagoya Kumamoto	No data No data	Mosque (36-37) No data	No data No data	No data No data
Shanghai	1926	No data	120-200	No data
Tiantzin	1928.05.8	Cemetery(1933), School (1932)	No data	No data
Pusan	After 1923	No data	No data	No data
Seoul	After 1923	Mosque (1926), school “Nogmaniya”, cemetery	No data	No data

Comments to Table . “No data” means it has no yet researched by present time.

("Нет данных" означает, что они на настоящее время исследования не проводились)

building - здание

school - школа

Mosque - мечеть

house for refuges - дома для беженцев (?)

house for children - детские дома

Cemetery - кладбище

---

1. Ревякина Т.В. Российская эмиграция в Китае: проблемы адаптации (20-40-е годы ХХ века). – Москва, 2002, С. 70.
2. David Wolff. To the Harbin Station. The liberal Alternative in Russian Manchuria, 1898-1914. Stanford University, 1999.
3. John J. Stephan. The Russian Far East. A history, Stanford, 1994, p. 64.
4. John J. Stephan. The Russian Far East. A history, Stanford, 1994, p. 65.
5. А.А.Хисамутдинов. Российская эмиграция в Китае: опыт энциклопедии. Владивосток, Издательство Дальневосточного университета, 2001. – с. 43.
6. John J. Stephan. The Russian Far East. A history, Stanford, 1994, p. 65.
7. Равиль Бухараев. Моление о чаше. Изд-во «Пушкинского фонда», Санкт-Петербург, 2003. с. 54.
8. Татарский энциклопедический словарь. – Казань, 1998. – С. 214: «Один из организаторов Всероссийских съездов мусульман в 1906-07, член ЦК партии «Иттифак-аль-муслимин». Издатель и редактор журналов и газет. С 1921 года – в эмиграции, с 1933 – в Японии, имам соборной мечети в Токио. Много путешествовал по странам Востока и Европы, изучал жизнь мусульманских общин, пропагандировал ислам. Автор книг по истории распространения ислама в Юго-Восточной Азии и политической истории татар».
9. Оригинал хранится в Турции. В Японии книга была переведена на японский язык Хисао Коматцу.
10. Там же. Современное состояние тюрко-татарского национального движения на Дальнем Востоке. Записка Квантунского жандармского управления № 465 от 23 марта 1935 года. Фонд 109, опись 7, № 35.
11. Современное состояние тюрко-татарского национального движения на Дальнем Востоке. Записка Квантунского жандармского управления № 465 от 23 марта 1935 года. Фонд 109, опись 7, № 35.
12. Тюрко-татарская обшина//Великая маньчжурская империя: К десятилетнему юбилею/ Изд. М.Н.Гордеев. – Харбин: Изд. Гос.орг.Кио-ва-кай и Гл.Бюро по делам рос.эмигрантов в Маньчжурской империи, 1942. – с. 316-318.
13. Тюрко-татарская обшина//Великая маньчжурская империя: К десятилетнему юбилею/ Изд. М.Н.Гордеев. – Харбин: Изд. Гос.орг.Кио-ва-кай и Гл.Бюро по делам рос.эмигрантов в Маньчжурской империи, 1942. – с. 318.