Татары в Санкт-Петербурге
Исторический очерк

   Татары влились в многонациональную фактуру Северной Пальмиры с первых дней основания ее. Наряду с другими немногочисленными этническими группами населения (немцами, финнами, шведами) они составили особую замкнутую прослойку жителей столицы империи. Замкнутость обусловливалась языковыми, религиозными, благотворительными, хозяйственными, культурно-бытовыми связями и общностью. Все они практически были верующими, исповедовали мусульманскую религию суннитского толка, неукоснительно соблюдали законы шариата. Автор очерка "Татары в Петербурге" А. Бахтияров¹ отмечал: "Живя вдали от родины, татары однако же крепко держатся религии и обычаев предков и не смешиваются с другими элементами столичного населения". Далее Бахтияров писал: "Татары в Петербурге живут артелями человек от 10 до 30. Артель и староста зорко следят друг за другом. В квартире строго запрещено появляться пьяным и курить. Если в артели заметят, что один из товарищей пьяный, то на первый раз ему делают словесные внушения, на второй раз связывают и кулаками дают внушение, в третий раз выгоняют из артели". К середине XIX века отдельные, разрозненные группы татарского населения образуют несколько довольно крупных общинно-приходских формирований, построенных по принципу локально-этнической принадлежности к географическому месту выхода. Наиболее значительные из них образовали выходцы из Казанской, Нижегородской, Пензенской губерний, города Касимова. В состав их входили и более мелкие этнические группы уфимских, самарских, саратовских, оренбургских, сибирских, мордовских, астраханских, тобольских татар, башкир.
    Сложившееся стереотипное, обывательское мнение о специфически-профессиональной деятельности татар как о дворниках и сборщиках тряпья совершенно не соответствует действительности. С таким же успехом можно говорить об итальянцах-шарманщиках или о французских парикмахерах и гувернерах. Трудовая деятельность этой небольшой этнической группы петербургского населения была довольно разнообразна.
    Строительные и фабрично-заводские рабочие, в начале XX века - ремесленники, выделывавшие кожи и меха, выполнявшие скорняжные работы, грузчики и извозчики многочисленного городского конного каретного и гужевого "извоза". В качестве рабочих славились добросовестностью, выносливостью, честностью, трезвостью, аккуратностью и пользовались спросом у работодателей.
    Торговля - основное занятие определенной части татарского населения- имела свои корни. Историки и исследователи, такие как Карл Фукс², отмечали: "... татары рождены для предпринимательства и торговли". Он был прав: у этого народа был тысячелетний опыт. Яркую характеристику коробейника - торговца красным товаром - дал Бахтияров в 1888 году: "Кто не видел юркого князя (народное шуточное прозвище татарина), расхаживающего и в центре, и по окраинам Петербурга? Татарин - разносчик мануфактурного красного товара - представляет собою ходячую лавку. Это ситцевые платки, шерстяные шарфы, кушаки. Князь хорошо понимает, что его ходячая лавка представляет целый гостиный двор, и поэтому за свой незатейливый товар назначает цену по совести, руководствуясь принципом, что де "за морем телушка полушка, да рубль перевоз". Так создавался первоначальный капитал. К разносчикам-коробейникам присоединялись сборщики старого платья. Петербургские дворы оглашались громкими предложениями: "Старого платья продать!" или знаменитым: "Халат, халат!" Своеобразный скупочный пункт в долгополом бешмете, подпоясанный красным кушаком, с котомкой за плечами, в мягких юфтьевых сапогах и с черной шапочкой (каляпуш) на бритой голове обходил дворы и проспекты столицы. У горожан не было проблем со сбытом поношенного платья. Собранное реставрировалось и сбывалось в магазинах старого платья где-нибудь на Александровском или Сенном рынке. Халатчики и разносчики существенно дополняли улицы старого города наряду с итальянскими шарманщиками, булочниками в колпаках из французских кондитерских, сбитеньщиков в картузах, ингерманландских финнов в чухонках, разносивших масло, молоко, сметану по квартирам. Татарские коммерсанты не ограничивались мелкой торговлей. Просматривая указатели торгово-промышленных фирм и справочные книги о лицах СПб купечества начала XX века³, обнаруживаешь, что большое количество их было занято крупным бизнесом. Это купцы I, II и III гильдии, кандидаты коммерции и т. п. Татары вели крупную торговлю мехами, кожей, коврами и ковровыми тканями, сукном, легкими тканями, галантерейными товарами, готовым платьем. Вообще уже с конца XIX века в России некоторые отрасли торговли хлебом, кожей, солью всецело находились в их руках⁴.
    Петербургские татары держали все железнодорожные рестораны и буфеты по Николаевской, Царскосельской (включая Павловск), Варшавской и Балтийской железным дорогам, от Петербурга до Москвы и даже Варшавы, а также несколько крупных городских ресторанов. На Невском проспекте им принадлежал ресторан "Крестовский сад" Ялышева, ресторан Карамышева и большой ресторан Николаевского вокзала Байрашева. В Новой Деревне купец I гильдии Рахматулла Халитов содержал знаменитый на всю столицу фешенебельный ресторан "Самарканд", который славился цыганскими хорами. В свое время его посещали Л. Н. Толстой и другие известные литераторы, аристократы. Кроме того, татары держали несколько чайных в разных частях города. В сферу коммерции они включили также мясную и рыбную торговлю. Десяток мясных лавок, кроме говядины и баранины, предлагали мусульманскому покупателю конину. Мясо владельцам лавок поставляла конебойня, которая находилась на Конной площади, где три раза в неделю производился забой лошадей (конные дни) и крупного рогатого скота. По мусульманской традиции в пищу можно употреблять мясо, забитое рукой правоверного. Для этого на бойне имелся специальный человек, совершавший забой согласно мусульманскому ритуалу. Место для забоя должно было быть чистым. После прочтения определенной молитвы из Корана животному поворачивали голову в сторону Мекки и совершали как бы жертвоприношение. Забойщик пользовался только остро наточенным ножом. Оглушение жертвы запрещалось. Большой популярностью у петербуржцев пользовалась рыбная торговля "Мусина и наследников". Фирма торговала красной рыбой холодного и горячего копчения, икрой, а также имела живорыбные садки на Круглом рынке и на Фонтанке.
    Стоило крикнуть магическое слово "извозчик!" и к вам подкатывала пролетка с откидывающимся кожаным верхом на пневматическом ходу, и извозчик, наклонившись, любезно спрашивал: "Куда изволите?". На старинных фотографиях еще можно увидеть скучающих извозчиков у вокзалов. Учитывая конъюнктуру и спрос, недалеко от Николаевского вокзала, на Глазовой улице Мухамед Масхутов держал фирму легкового извоза. Кроме легкового извоза, татары занимались также гужевым на личных или принадлежавших владельцу фирмы лошадях. Причем возчик часто выполнял и функцию грузчика. Трудовая деятельность ломовых извозчиков-татар отнюдь не была легкой. В журнале "Инородческое обозрение", издававшемся в Петербурге в 1915 году, отмечалось: "Работая ломовыми извозчиками, они брали плату только за своих лошадей. Нагружали своими плечами телегу в 40 пудов и за все получали 40-50 копеек. Между тем другие ломовики сами телег не нагружают". Трудно объяснимая ситуация. Трудолюбие или боязнь потерять клиента?
    Нельзя обойти вниманием знаменитых касимовских официантов. Начиная со второй половины XIX века, их деятельность теснейшим образом была связана с аристократическими ресторанами Петербурга, такими как "Данон", "Кюда" "Гранд-отель Европа", "Астория"... Владельцы их, в основном иностранцы, предпочитали нанимать артели касимовских официантов. Привлекали чистоплотность, трезвость, честность, ловкость, услужливость, трудолюбие татар. Они были правоверными мусульманами и соблюдали шариат. Интересно, что над рестораном "Данон" висела вывеска "Данон, Бетан и Татары". Немудрено, в Петербурге татары тогда считались самыми надежными и лучшими официантами. В кабаках, трактирах и купеческих ресторанах они предпочитали не работать. Также они никогда не работали половыми.
    Петербургские татары по социальному признаку относились к мещанам и купцам. Однако в столице проживала небольшая прослойка дворян-мурз из высшего духовенства и армейских чинов. Мурзы и тарханы - дворяне: члены Государственной Думы Котлог Тевкелев, Еникеев, Тукаев, генерал Али Давлетович Шейх-Али и другие. Татары служили в российской регулярной армии со времен основания империи. По данным исследователя Е. Анисимова⁵, численность их в петровских войсках составляла до 70 тысяч сабель. Татары принимали участие во всех военных компаниях России наравне с русскими воинами.
    В императорской гвардии, привилегированных частях Российской армии в Петербурге и его окрестностях служили военные различных вероисповеданий: православные, католики, лютеране, мусульмане. Отдельный гвардейский корпус с начала XIX века комплектовался солдатами и офицерами, исповедующими ислам. Татары служили также на кораблях Балтийского флота. В основном это были выходцы из Поволжья: казанские, нижегородские, пензенские, касимовские, а также небольшая часть кавказских горцев и крымских татар. Привлекая этих людей к службе в гвардии, генералитет учитывал, что они соблюдают законы шариата: трезвость, честность, трудолюбие, свойственное им традиционное влечение к военному делу. Конечно, служба в гвардии и на флоте была связана с определенными трудностями для человека, исповедующего ислам, соблюдающего мусульманскую обрядность и традиции. К чести высшей армейской администрации в гвардии свято поддерживался принцип веротерпимости, разрешалось отправлять любые духовные требы. Все это свидетельствует о высокой духовной культуре, знании конфессиональных основ и истории России государственными деятелями империи. Для мусульман в Отдельном гвардейском корпусе и на Балтийском флоте командованием предусматривались вакансии священнослужителей-муэдзинов, мулл и высшего магометанского деятеля "Ахуна гвардии". В XIX веке при частях гвардии постоянно действовал "1-й военный магометанский приход" (остальные в Петербурге числились гражданскими). В 1896 году его упразднили, но по ходатайству отставных офицеров Хаирова и Алмакаева был утвержден 3-й магометанский приход.
    Учитывая обычаи военнослужащих, исповедующих ислам, "уважая магометанские законы", рекомендовалось интендантским службам гвардии пищу для них готовить без свинины, а традиционную чарку водки на флоте и в торжественные дни сухопутным войскам заменять чаем и сахаром. Приказ этот неукоснительно выполнялся, пока существовала императорская гвардия. В остальном мусульмане военную службу несли наравне с русскими и другими инородцами-католиками, лютеранами, протестантами и православными.
    Имеются документы, красноречиво свидетельствующие о веротерпимом отношении царского правительства к проблемам военнослужащих мусульман в столице Российской империи. Перечислим некоторые из них:
    Дело о постройке мечети в Кронштадте; Дело о магометанских приходах в Петрограде и уезде; Дело о назначении военных мулл в действующую армию; Дело о назначении пенсии вдове и сыновьям Ахуна при отдельном гвардейском корпусе; Дело об увольнении военнослужащих магометан Петербурга на три дня по случаю окончания Курбан-Байрама; Дело об избрании муллы Алима Кантемирова Ахуном при отдельном гвардейском корпусе. Среди высшего командования Российской армии встречались полковники и генералы-татары мусульмане. Показателен в этом отношении Али Давлетович Шейх-Али из рода Тевкилевых. Род Тевкилевых исправно и преданно служил Российской империи. Среди них были ученые, духовные деятели, муфтии, дипломаты, даже члены Государственной Думы. Али Давлетович Шейх-Али командовал башкирско-мишарскими войсками, а после выхода в отставку занялся общественной деятельностью в Петербурге.
    Гренадеры, уланы, кирасиры, драгуны-татары принимали участие в компании 1812 года и последующих войнах XIX и начала XX века под флагом Российской империи. Нельзя обойти вниманием в некоторой степени экзотический татарский эскадрон, существовавший при императорских особах для охраны и парадного эскорта. Еще в 1775 году по желанию Екатерины II была сформирована специальная команда, составившая собственный Ее Величества конвой. В 1825 году татарское дворянство во главе с генерал-майором князем Болтуковым из состава лейб-гвардии казачьего полка выделило татарский эскадрон, и он вошел в состав конвоя. В 1845 году конвой состоял из лейб-гвардии кавказско-горского полуэскадрона, команды лезгин, команды мусульман, команды линейных казаков. В составе конвоя явное преимущество мусульман. Конвоем Его императорского Величества в различное время командовали высшие чины гвардии флигель-адъютанты: полковник князь Багратион, Шереметьев I и II, барон Мейндорф, полковник Скобелев и другие. Соответственно, мусульманским эскадроном командовали татарские дворяне: корнеты Султан-Казы Тирей из рода крымских султанов и ханов, Исрафиль-бек-Эдигаров, поручик Крым-Мамат-Гирей-хан.
    Анализируя религиозную жизнь татарской части населения столицы, по данным архива неправославных конфессий можно отметить, что фактически все они были верующими, соблюдали мусульманскую семейную и календарную обрядность. Кроме гражданских приходов с начала XIX века при отдельном гвардейском корпусе существовал военный приход. Приходы возглавляли Ахуны - руководители духовной и светской жизни общины. При Ахунах несли службу муллы и муэдзины. Иногда должность Ахуна функционально разбивалась на две - имама и хатыпа. Имам, согласно мусульманской терминологии, лицо, стоящее впереди во время групповой молитвы и ведущее ее. Хатып - проповедник. Ахуны выбирались на совещаниях представителей верующих, затем утверждались департаментом Духовных Дел иностранного вероисповедания. Военные Ахуны, кроме службы в гвардии, обслуживали также и цивильное население. Гражданские Ахуны, кроме того, утверждались руководителем мусульман Европейской части России Оренбургским муфтием. В 1827 году по ходатайству Ахуна гвардейского корпуса Джангира Кантемирова было получено разрешение на приобретение у крестьян Волковой деревни участка земли в размере двух десятин, что положило начало Волковскому старотатарскому кладбищу. По преданиям на этом месте в царствование Екатерины II хоронили военнопленных турок, проживающих поблизости в селении. Характерно, что персы, исповедующие ислам шиитского толка, хоронили усопших отдельно от суннитов. На татарском участке Волковского кладбища нашли покой такие известные мусульманские деятели как Махмуд-Ишан Афгани хафиз Калимулла, скончавшийся в 1846 году и ординарный С.-Петербургского университета статский советник Шейх Мухаммед Аияд Тантави (скончался в 1861 году). Известный востоковед академик И. Крачковский в своих воспоминаниях уделил ему главу6. На татарском кладбище покоится прах доцента императорской Военно-медицинской академии профессора женских медицинских курсов Салиха Мустафовича Яновича-Чаинского (1834-1903). Там же покоятся: герой первой мировой войны, погибший под Брест-Литовском, штабс-капитан Нажметдин Джабраил углы Саитов, герой второй мировой войны Махмуд Айтуганов, известные всей России ученые, медики, техники, литераторы Хитагуровы и многие другие известные в прошлом личности.
    Не надо удивляться, когда в справочной книге Санкт-Петербургского купечества встречаете фамилию какого-нибудь Абдуллина - владельца магазина в возрасте 25 лет. Татарская община всегда с большим удовольствием относилась к учению. В начале века в Петербурге функционировало несколько приходских школ - мактабов с 4 - 6-классным курсом обучения.
    Преподаватели в мактабах- муллы и мударисы, получившие образование в высших мусульманских семинариях-медресе в Оренбурге, Казани, Бухаре и небольших городах Европейской части России. В отличие от мактаба - нижней школы, курс обучения в медресе-школе высшего толка длился от 8 до 15 лет. Свидетельство об окончании медресе давало право занять должность имама, приходского муллы, муфтия, мудариса.
    С Петербургом были связаны имена таких выдающихся татарских литературных и общественных деятелей как Исмаил-Бей Гаспринский, Гаяз Исхаки, Карим Сагидов, а в 1912 году Петербург посетил великий татарский поэт Габдулла Тукай. Достаточно напомнить, что на 7 300 петербуржцев-татар в 1910 году выходило четыре периодических издания. А в 1905 году под редакцией Ахуна мударриса Атауллы Баязитова начала издаваться первая в России еженедельная мусульманская газета "Hyp" (Свет) на литературно-казанском диалекте. Газета освещала духовную и светскую жизнь общины, новости из жизни мусульманского мира. Часть очерков, статей и репортажей предлагалась читателю на русском языке. Татарские издатели печатали массовыми тиражами священные мусульманские книги (Кораны, Ясины, Мухаммадии и т. п.), предназначенные не только для Петербурга, но и для мусульман всей империи. В каждом доме, исповедующем ислам, обязательно хранилась священная книга - Коран. На татарском языке печатали книги и брошюры религиозно-нравственного, научного содержания, литературу для детей, народного чтения, учебники, беллетристику, календари, ноты. Периодическая мусульманская пресса в Петербурге включала также издания на русском языке: еженедельник "Мусульманская газета", журнал "Мир ислама" и "Инородническое обозрение" с разделом из жизни петербургских мусульман в качестве приложения к журналу "Православный собеседник". В 1918 году, в самый разгар революции, на ул. Жуковского печаталась татарская газета "Чулпан". Газета была левосоциалистического направления и издавалась при ближайшем участии членов мусульманского комиссариата при совете народных комиссаров и литературных сил мусульман.
    Татары получали газеты и журналы из Казани, Оренбурга, Уфы, литературу из стран арабского востока, Турции, Персии. Большой популярностью среди просвещенных пользовался ежемесячный турецкий журнал под названием "Сыратуль-Мустаким" (Правый путь), издававшийся в Константинополе с 1908 года. Журнал освещал вопросы религии, философии, юриспруденции, литературы, науки, истории и политики. До XX века участие татар в политической жизни России было весьма ограничено. Однако к десятым годам XX века и они вошли в состав Государственной Думы. В высшем государственном органе России появилась даже мусульманская фракция под председательством татарского дворянина Кутлуга-Мирзы Тевкелева. В первой и второй Государственной Думе представителей тюркских народов было более 40. Однако в третьей и четвертой их число не превышало десяти. Заслуживает внимания речь Тевкелева в разгар первой мировой войны, произнесенная им на заседании Государственной Думы 27 января 1915 года: "Отношение мусульман к настоящей войне зиждется на старых традициях. Эти традиции состоят из следующего: мусульмане сражались за Россию против ее врагов вместе с русским народом и вместе с ним проливали свою кровь. Таким же образом и в настоящей войне, когда приходится тревожиться за целость Русского государства и за спокойствие всех ее граждан". В 1914 году Ахун Мухаммед-Сафа Баязитов, кандидат коммерции Фатых Байрашев и генерал Шейх-Али учредили политическую партию "Сыратель Мустаким". Быт татарского населения всегда отличался комфортностью (да не обвинит меня читатель в пристрастности!). Еще в 1718 году гановерский резидент при дворе Петра I писал, что в домах татарской слободы Петербурга была такая изящная обстановка, "какую вряд ли найдешь в Риме или Париже". В своей книге доктор исторических наук Михаил Худяков отмечал: "Татарское население резко отличается от инородцев своим богатством и комфортабельной жизнью. Эти особенности сохранились казанскими татарами до настоящего времени, несмотря на века унижения"⁷.
    Февральская и Октябрьская революции были встречены татарской общественностью, как и везде в России, неоднозначно. Часть ее включилась в революционное движение в надежде осуществить национальные чаяния, часть эмигрировала. В начале 20-х годов Петроград приютил тысячи детей, эвакуированных во время голода из Поволжья. В городе появились татарские приюты: на Крестовском острове, на углу Большого проспекта и 14-й линии Васильевского Острова, на Скороходовой улице. Национальная политика советского государства первого десятилетия не препятствовала изучению родного языка и письменности (на арабской графике). В Ленинграде видимо еще по инерции до середины 30-х годов функционировали школы-мактабы. На частных квартирах полутайно проводились календарные мусульманские богослужения, исполнялись требы. Верующие могли посещать мечеть. Свертывание НЭПа оказалось трагическим для предприимчивой части диаспоры. Поверившие в устойчивость новой экономической политики, они открыли магазины, предприятия, но к началу 30-х годов были разорены, и многие навсегда исчезли в лагерях ГУЛАГа.
    Начало коллективизации в деревне было отмечено огромным притоком беженцев в Ленинград. Община в силу возможности старалась помочь трудоспособным устроиться на работу, подобрать жилье. Беззаконие и массовые политические репрессии 30-х годов не обошли диаспору. Они окончательно лишили народ священнослужителей и наиболее просвещенной части общины. Сотни расстрелянных татар, обвиненных в пантюркизме и национализме, покоятся на кладбище в Левашово. С начала Отечественной войны все мужчины, способные носить оружие, ушли на фронт. Многие женщины-татарки служили в МПВО, госпиталях, работали на военных заводах. Не все татары - жители Ленинграда - пережили блокаду. Тысячи из них покоятся на Пискаревском и Серафимовском кладбищах. После второй мировой войны урбанизация и социалистический метод распределения жилья разбросал представителей диаспоры по всем районам огромного города. Таким образом, существовавшим со времен основания города приходам и общине пришел конец. Распад их неизбежно повел за собою потерю родного языка, национальных, культурных, религиозных традиций.
    В любом крупном европейском, азиатском, американском городах существуют национальные кварталы или места совместного проживания определенного народа. Они в какой-то мере гарантируют сохранение диаспоры. Возникнут ли они вновь в Петербурге, покажет время.


ПРИМЕЧАНИЯ
1. Бахтияров А. А. Брюхо Петербурга. СПб., 1888.
2. Фукс К. Казанские татары. Казань, 1844.
3. Справочный указатель торгово-промышленных фирм Петербурга.
4. Старовойтова Г. В. О формировании татарской этнодисперсной группы в населении Петербурга-Ленинграда. Журнал "Советская этнография" Nil, 1980.
5. Анисимов Е. В. Время Петровских реформ. XVIII век. Лениздат, 1989.
6. Крачковский И. Ю. Над арабскими рукописями. Мысль, 1965.
7. Худяков М. Г. Очерки по истории Казанского ханства. Казань, 1923, стр. 227.

Даут АМИНОВ
журнал "Татарстан" №3-4, 1995г

Обсудить в форуме