Татары в мусульманской умме России

    Исторически так сложилось, что в течение достаточно длительного времени российский ислам был татароязычным. Не секрет, что во внутренней России, как ее называли до революции, постройка мечетей, вообще бытование ислама связаны именно с татарами-мусульманами.
    Достаточно сказать, что мечети в российских столицах Санкт-Петербурге и Москве выстроены татарами, это же распространялось и на многие губернские и уездные центры России. Очевидно, что в этих местах до революции проповеди велись на татарском и арабском языках, что не вызывало никаких вопросов, т.к. другие мусульманские народы жили в этих российских городах в явном меньшинстве. Спокойному отношению к татароязычности проповеди способствовал, видимо, и тот факт, что халифом правоверных всего мира считался тогда турецкий султан, говоривший официально на близком к татарскому османско-турецком языке.
    После падения СССР на волне перестройки начался процесс возврата религиозности, многие дореволюционные мечети возвращались также по инерции верующим татарам, тем более что эту территорию "курировало" ДУМЕС, являвшееся "татарским" духовным управлением. Однако в течение 1990-х годов в составе прихожан произошли существенные изменения. В результате постсоветского "переселения народов" из выходцев Средней Азии и Кавказа сформировались довольно многочисленные диаспоры, которые сосредоточены в основном в больших городах. Хотя татары по-прежнему остаются самым крупным этносом в РФ после русского, а тем более самым многочисленным мусульманским этносом России, это не означает автоматического превалирования татар среди прихожан мечетей из-за их слабой религиозности. Исламизация же переселенцев с юга гораздо выше в относительных цифрах, и совокупно их оказывается в численном выражении больше, чем татар. Постепенно такая ситуация с идущим процессом юридической и экономической легализации переселенцев, с превращением их в полноправных российских граждан приводит к их недовольству чтением пятничных проповедей на татарском языке. В результате сейчас уже, видимо, в большинстве городских российских мечетей, кроме Татарстана и Башкортостана, язык проповедей меняется на русский, причем тенденция к сокращению татарской их части все усиливается. И если ничего не предпринимать, может вскоре получиться так, что ислам в России перестанет быть татарским, т.е. татароязычным.
    Этому процессу способствует и то, что во многом татарская молодежь русскоязычна и заражена салафитскими и ваххабитскими идеями с их отрицанием национального компонента вообще. Лозунгом ваххабитов является тезис, что в исламе нет национальностей. Таким образом, зачастую в мечетях по вине самих молодых татар татарская речь становится запретной. Парадоксально, но единственными защитниками татарского языка в мечетях остаются исключительно наши старики - бабаи. Но, к сожалению, их век недолог, они покидают этот бренный мир, а с их уходом перспективы татарского языка становятся все более призрачными. Для примера рассмотрим ситуацию в Ижевской соборной мечети, вообще в мусульманской общине Удмуртии. Этот муфтият относится к ведомству Т. Таджутдина, т.е. к ЦДУМ.
    Принято считать, что ЦДУМ и Т. Таджутдин - непримиримые противники ваххабизма, по крайней мере на словах они себя так позиционируют. Но, к сожалению, это вовсе не так, именно во многих региональных муфтиятах ЦДУМ идет неприкрытая агрессивная пропаганда ваххабизма, это, в частности, ярко видно на примере Удмуртии. Издающаяся в Ижевске газета "Ихлас" главной своей целью ставит изменение языка проповеди с татарского на русский (к тому же постоянно перепечатывает отрывки из ваххабитских брошюр). Пока группа стариков не позволяет это сделать, но надолго ли?
    В этой связи нельзя не отметить, что значительный вклад в ликвидацию татароязычных мечетей вносит и татарская научная общественность, татарская интеллигенция. Многие наши ученые озабочены лишь реформацией ислама, т.е. весь смысл их усилий сводится к идее сконструировать "ислам" без намаза, без молитвенных обязанностей. Эти призывы существенно замедляют реисламизацию татар, которые, отказываясь от намаза, покидают мечети, а их немедленно захватывают более ушлые южные коллеги.
    Описанные мною процессы очень опасны для самой будущности татарской нации, для сохранения ее этнической составляющей. Наша трагическая история свидетельствует, что без такого необходимого центра консолидации, как мечеть, собрать и сохранить народ очень проблематично. У татар есть подходящая пословица: "Татар акылы тоштэн сон", - так и происходит с нашими мечетями, сейчас мы их потеряем, уверен, еще через 3 - 5 лет спохватимся, но вернуть ситуацию будет уже невозможно или же невероятно трудно.
    А каков взгляд классического шариата на соотношение надмирового характера ислама и существования национальностей и национальных языков? Здесь было бы достаточно привести аят из Корана о том, что Всевышний создал людей мужчиной и женщиной, народами и племенами. То, что эти примеры заключаются в одном аяте, свидетельствует, что смена национальности и национального языка в принципе так же противоестественна, как и смена пола. Кроме того, если обратиться к биографии Пророка Мухаммада, мы видим, что он с удовольствием называл себя курайшитом, гордился своей принадлежностью к племени кураиш. Более того, он и своих ближайших сподвижников называл по национальной принадлежности, например, Салман Фариси, т.е. перс, Биляль Хабаши, Абу Зарр Гифари и т.д. Если бы смысл ислама заключался в отказе от национальностей, то Пророк не стал бы окликать своих соратников по именам, данным по национальной и племенной принадлежности.
    Кроме этого, мечети являются, по сути, вакуфным имуществом, т.е. недвижимостью, пожертвованной на пути ислама. А жертвователи вакуфов обладают правом обусловливания пожертвования, таким образом, воля вакуфодателей вплоть до разрушения мечети, а в случае наличия пожертвованного земельного участка, то и вечно должна исполняться. Известно, что наши предки до революции жертвовали деньги именно для татароязычных мечетей, и их воля должна быть священной и для нынешних пользователей этих зданий мечетей, т.е. пятничные службы должны идти на татарском языке, и этому есть вполне корректное шариатское обоснование.
    Таким образом, в исламе вполне уместна этническая религиозная жизнь. Классический ислам отнюдь не отвергает бытования мусульманской религии в национальных формах, в т.ч. и языковых. Конечно, это не означает, что нужно впадать в другую крайность по подобию христианства, имеющего этнические церкви, вроде русского или армянского христианства. В этой связи татарское духовенство нуждается в поддержке своей интеллигенции для выработки общественной востребованности татароязычной мечети, в расширении защитников этого самобытного общественного феномена, над которым нависла реальная угроза исчезновения.
    Однако, к сожалению, зачастую конструктивного диалога с научной общественностью не получается. Видимо, это связано и с качеством самой татарской научной среды, многие представители которой являются людьми солидного возраста.
    Они жили в XX веке, который имел определенные экономические предпосылки для распространения атеизма, т.к. промышленная революция, конвейерное производство были антиподом индивидуализации. Такой непрерывный метод производства действительно на первый взгляд не сочетался с намазом и другими видами богопоклонения, которые прекрасно вписывались в жизненный цикл ремесленника или крестьянина, которые сами располагали своим временем и планировали внутрисуточный режим. Сейчас же этот период массового конвейерного производства остается в прошлом. Все большее количество людей трудится индивидуально за компьютерами, у них опять появилась возможность свободного планирования своего рабочего графика, а значит, религиозность возвратится, практическое богопоклонение снова станет естественной частью жизни.
    И на Западе эти тенденции уже заметны. Установки на прагматизм, технократизм уступают место гуманитаризации интеллектуальной сферы, происходит постепенное наращивание религиозности.
    К сожалению, наши ученые почти все предпенсионного возраста, поэтому они по привычке связывают начало чтения намаза со старостью, а таким образом, никто из них не хочет признать себя стариком-бабаем, пока критикуют традиционный ислам и хотят его обновить, чтобы остаться современными. Им и невдомек, что тенденция в мире изменилась, сейчас перевес на стороне гуманитарного знания, т.е., чтобы казаться современным, наоборот, лучше быть религиозным, но физико-математическое образование, да и возраст объективно мешают прочувствовать эту тенденцию. Кокетливое желание молодиться за счет отказа от мусульманских обрядов уже многими воспринимается с юмором. Итак, чтобы быть современным, надо, наоборот, идти к намазу, а не бежать от него, тем более общение с компьютером предполагает перерывы для духовной релаксации и физической разгрузки - а это и есть намаз, если его описывать, выражаясь языком реформаторов.
    К сожалению, пока у современных татар наблюдается следование несвойственному им пустынно-созерцательному варианту ислама, построенному на безотчетном следовании букве, а не смыслу священных текстов и слепом таклиде новым ересиархам, наподобие Ибн Таймии, Ибн Кайима, М. ибн Габдел-Ваххаба, Н. Албани и др. Ясно, что этот путь - путь рабства хадисоведения, путь не умственной веры, а бездумного роботного подчинения и фанатизма противоречит всему менталитету татар и может привести к очень печальным последствиям. Наши предки были вообще равнодушны к этой стороне восприятия ислама. Показательный факт: если до революции были изданы на татарском языке многие тафсиры - толкования Корана, то хадисы из 6 сборников не переводились вообще. Поскольку в сборниках хадисов по одной теме всегда присутствуют хадисы противоположного содержания, то из-за невозможности использовать их в практическом смысле эти книги не были востребованы. Печатались лишь только отобранные сборники типа "1001 хадис". Логичнее использовать уже готовый анализ хадисов, проведенный учеными и выраженный в рецептуре практического поведения, то есть в фикхе, что реально и происходило. Поэтому и сегодня для успеха проповеди ислама надо иметь в виду эти особенности татарской психологии - подавать исламские истины именно через мировоззренческое преломление, а не только через текстовый императив.
    В то же время в эмоциональной "архитектуре" татар отсутствие горячности и возбудимости не доходит до сухости. Татарская душа очень чувствительна, поэтому в религии ее не может удовлетворить лишь механический подход к исполнению внешних ритуалов. Очень важно сердечное личное восприятие Божественного, поэтому у татар так популярны именно "дуа" - личные апелляции к Всевышнему, из-за этого сложилась своеобразная обрядовая система, не противоречащая шариату, - частые коранические меджлисы - способ стяжания благодати через крылья ангелов и опять-таки прямой апелляции к Самому Всевышнему. Все это в комплексе и характеризует веру татар - ее теплоту, сердечность, коллективизм, осмысленность и всегда напряжение разума - меджлисы эти в то же время и вопросы-ответы, по сути, интеллектуальное обсуждение тонкостей праведной веры.
    К сожалению, не всегда такая татарская вера - татарский вариант ислама - находит понимание у представителей другой, пустынной этнопсихологии, которые, считая себя монополистами "правильного ислама", пытаются ныне тиражировать свой жесткий (зачастую и неоправданный) вариант восприятия ислама. Будем надеяться, что татарский этнос достаточно устойчив, чтобы сохранить адекватное ему чувствование и общение с Богом.
    Нам нужно понять достаточно простую вещь: критика ритуалов и обычаев никогда не приводит к исчезновению ритуалов и обычаев как таковых. Надо быть очень наивным, чтобы верить в это. Любая критика конкретных обычаев, ритуалов подразумевает существование альтернативных, лучших, с точки зрения критиков. Если же речь идет конкретно о татарских обычаях, то на них идет откровенная атака с двух сторон - со стороны русского (вообще европейского) и арабского (в его пустынном варианте) образа жизни. Здесь есть определенное умолчание со стороны критиков татарского обычая: они артикулируют в качестве цели уничтожение обычая, но на самом деле они чаще всего небескорыстные пропагандисты инонационального обычая. Удивительно, что очень многие согласны с такой деятельностью и даже помогают нивелированию "татарскости" и утере татарами национального своеобразия и идентичности.
    Таким образом, если кто-то учит вас делать элементарные вещи -похороны и никах - не так, как их исполняли ваши ученые предки, а как другие этносы, нужно за гладкой риторикой различать неартикулируемые смыслы.
    Представление же о том, что задача самосохранения татарской нации, ее этничности сегодня уже решена, очень преждевременное. В условиях глобализации угроза утери идентичности, ее размывания становится только явственней. В этой связи актуальность методов самосохранения, консервации национальных особенностей, в том числе посредством "своей" традиционной религии, будет только усиливаться.
    До революции татары и русские тоже, как и мы сегодня, ходили по одним и тем же улицам, но все же они жили в своих этнических "пространствах", не пересекаясь друг с другом. Главный фактор был, конечно, религиозный. И никакой ассимиляции татар не происходило. Вышеупомянутая задача, может быть, не так остра для Казани и Татарстана, но проблема сохранения татарского этноса от ассимиляции в других регионах по-прежнему стоит очень остро. И охранительная функция ислама совсем не перестала быть актуальной для татарского этноса, необходимость ее во сто крат увеличилась именно сейчас, и усилия надо сосредоточить на реанимации именно проверенных свойств этой охранительной, консервативной функции ислама для сохранения татарского этноса и за пределами Татарстана.

Валиулла хазрат ЯГЪКУБ,
первый заместитель муфтия Татарстана.

"Звезда Поволжья" №23 (224) 10 июня 2004

Обсудить в форуме

На эту же тему: