Каждый
февраль в Казани отмечают день рождения Мусы Джалиля. Госмузей выносит
на всеобщее обозрение "Моабитскую тетрадь" поэта-героя.
В различных аудиториях вспоминают о подвиге Джалиля и его соратников
по легиону "Идель-Урал", о сформированной немцами структуре
Восточных легионов. И вновь ставится вопрос, сложнейший по своей сути:
кто же они, легионеры, - предатели, патриоты или жертвы? Вопрос из
разряда вечных. Одна из первых попыток серьезного анализа этой проблемы
предпринята татарстанским ученым.
Справедливости ради заметим, что доктор исторических наук Искандер
Гилязов не был первым, кто проявил интерес к этой проблеме. Пионером
по праву считается известный писатель и журналист Рафаэль Мустафин,
касавшийся в своих изысканиях истории Волго-татарского легиона "Идель-Урап".
Но Гилязов как историк "копнул" гораздо глубже - на примере
поволжско-приуральских татар дал объективную картину попыток нацистской
Германии в годы мировой войны привлечь к военному и политическому
сотрудничеству восточные народы СССР, объяснить причины их провала.
Для этого ему пришлось изучить огромное количество архивных материалов
у нас, в России, и в Германии, причем большинство из них было введено
в научный оборот впервые.
Опуская сугубо научные выводы Гилязова, остановимся лишь на самых
любопытных фактах. Только сегодня, например, стало известно: за время
войны в германских вооруженных силах служило от 700 тысяч до одного
миллиона советских граждан, в основном из военнопленных. Татар, по
некоторым данным, насчитывалось до 43 тысяч - в полевых батальонах,
в основном легионе, в отдельных боевых и строительных соединениях,
среди восточных рабочих и среди военнопленных (не считая соединений
СС и РОА).
Татарские легионеры на молитве
(фото из фондов Bundesarchiv-Koblenz) |
Для нас, конечно же, интересен вопрос отношения немецкой стороны
к татарам. Тут сыграли роль, как считает Гилязов, два фактора: принадлежность
нашего народа к тюркскому миру и исповедание мусульманской религии.
Еще в 30-е годы Институту по исследованию России была дана команда
по сбору и анализу материалов о народах, населяющих Советский Союз.
Работу координировал профессор Герхард фон Менде, чей собственный
научный интерес вращался вокруг национального движения тюркских народов
Российской империи и СССР, ведь Менде считал сотрудничество Германии
с тюркским миром весьма перспективным. Впоследствии он даже поставил
вопрос о создании в институте тюрко-татарской библиотеки. Помогал
профессору татарский эмигрант Ахмет
Тимер, он целенаправленно собирал материал о Татарстане и Башкирии.
Известно, что в 40-е годы институт получал четыре тюркоязычные газеты,
в том числе и "Кызыл Татарстан". В ежемесячных обзорах особое
внимание обращалось на культурно-политический аспект, а более всего
- на последствия насильственного перехода тюркских народов на кириллицу.
Сразу же после начала войны сотрудник Министерства иностранных дел
Алимджан Идриси по поручению МИД готовит подробную справку о тюркских
народах СССР, суть которой - советские тюрки абсолютно едины и готовы
поддержать германское наступление...
Уже целый год идет война, а весной 1942 года в Берлине на специальной
конференции обсуждаются задачи науки на Востоке, проблемы народностей
Востока. Тогда же начинает издаваться книжная серия "Библиотека
восточных территорий". В книге "Народы восточных территорий"
глава под названием "Идель-уральцы" посвящена народам Поволжья
и Приуралья.
Как же относился к татарам сам Гитлер? Судя по всему, его отношение
менялось с увеличением его знаний о самом предмете. В 1930 году нацистский
вождь считал всех азиатов, к которым приписывались и идель-уральцы,
недочеловеками. Причем славяне-русские стали таковыми, с его точки
зрения, именно попав под воздействие татар и монгол (что было по нацистской
терминологии одним и тем же). По мнению Гитлера, Советский Союз являлся
"образованием со славяно-татарским телом и еврейской головой".
А вот что писала газета НСДАП: "Большевизм - это не что иное
как современная форма той силы, которая была приведена в движение
Атиллой и Чингисханом". Однако уже в декабре 1942 года официальные
представления о татарах меняются. Гитлер заявляет Мартину Борману:
"Я намереваюсь стать религиозным деятелем. Скоро я буду высшим
главой татар..." Вместе с переменой этих представлений меняется
и отношение к военнопленным татарам. Если в первые недели войны татары
и представители среднеазиатских и кавказских национальностей расстреливались
сотнями и тысячами, то уже в августе 1942 года в берлинских газетах
появляются публикации типа "Татарские добровольцы проходят военную
подготовку" или "Восточные народы в борьбе с большевизмом".
Все это легло на "благодатную" почву - отношение сталинского
режима к военнопленным: "Русских (читай: советских. - Р.Д.) в
плену нет. Русский сражается до конца. Если он выбирает плен, то он
автоматически перестает быть русским".
Ужасающие цифры: согласно сведениям немецких историков 60-х годов,
общая численность советских военнопленных в 1941 -1945 годах дошла
до 5,75 миллиона человек, из которых 3,3 миллиона погибли. Гилязов
приводит в монографии малоизвестные факты: в начале войны немецкое
правительство обращается к Международному Красному Кресту с просьбой
помочь договориться с СССР об условиях содержания военнопленных с
обеих сторон. Более того, до сентября этого же года советскому правительству
направляются даже списки военнопленных, но ответной реакции нет. Гитлеровское
руководство, конечно, пеклось о своих военнопленных генералах и офицерах.
Однако содержание англичан, французов, американцев значительно отличалось
от условий, в которых находились наши люди, они тысячами умирали от
голода, холода, болезней и издевательств. Немудрено, что, чувствуя
себя обреченными, замечает историк, многие предпочитали смерти очень
нелегкую перспективу сотрудничества с врагом, становясь основой для
создания в составе вермахта и СС военных формирований из народов СССР.
Один из вариантов нарукавной нашивки легиона "Идел-Урал" |
В чем же феномен советского коллаборационизма в годы войны? Ведь
довольно просто объявить всех людей, которые оказались на стороне
Германии в годы второй мировой, "предателями". Но как же
отнестись к тому, что таких "предателей" из представителей
всех народов СССР оказалось тогда около одного миллиона? Цифра очень
впечатляющая. Вот что писал командующий одним из Восточных легионов,
генерал фон Хайгендорф, решивший сесть после войны за мемуары: "Совершенно
ясно, что основным мотивом для перехода к немцам был не идеализм,
а материализм". Добровольцев в легионеры генерал разделил на
три части: "материалисты" (имевшие чисто материальный интерес),
"оппортунисты" (лица, которые, "поняв силу немецкого
оружия", решили поменять свои позиции) и "чистые идеалисты"
(самая малочисленная группа боровшихся за "идею"). Последние
либо пострадали сами от большевистского режима, либо имели религиозные,
политические, этнические причины бороться против большевиков. "Оппортунист"
же, по мнению фон Хайгендорфа, как только понимает, что поставил не
на ту карту, сразу же пытается предпринять что-либо, чтобы спастись.
"Материалисты" чаще всего спокойно служат до тех пор, пока
им ничего не угрожает.
И все-таки думается, что советский коллаборационизм прежде всего
- следствие сталинского режима, бесчеловечность которого подтолкнула
людей навстречу тщательно продуманным действиям и усилиям фашистской
Германии. Достаточно вспомнить, что предшествовало Великой Отечественной
- красный террор в годы гражданской, репрессии и чистки в 20-30-е
годы, насильственная коллективизация и разорение крестьянства, неоднозначная
национальная политика. Прибавьте к этому специальную директиву Сталина
относительно пленных. Как рассказывает Искандер Аязович, наши бывшие
соотечественники, не пожелавшие вернуться в 45-м в СССР, до сих пор
испытывают страх, когда их расспрашивают о тех событиях. Гилязов наткнулся
на такой, мощный психологический барьер, что вынужден был отступить
и не настаивать на встрече с ними.
Думается, это исследование - лишь одна из первых попыток проанализировать
сложнейшее явление с исторической и философской точек зрения. Неослабевающий
интерес к этой проблеме очевиден, причем не только в мире науки. Война
коснулась многих семей татарстанцев, до сих пор судьбы тысяч рядовых
не известны.
Своего деда я не знала совсем. Меня еще не было на свете, когда
его, прожившего почти всю сознательную жизнь в одной из деревень Арского
района и не мыслившего своего существования без земли и плуга, забрали
в числе других односельчан на фронт. Крестьян, никогда не державших
в руках оружия, буквально вышвырнули из родного дома в войну. Уж какие
из них получились вояки, трудно сказать. Но уже в 42-м жене принесли
известие, которого боялась она пуще всего на свете: пропал без вести.
Все эти годы мы мучаемся неистребимым желанием найти хоть какие-нибудь
следы потерявшегося в войне родного человека, представляя его то убитым
на поле боя, то умершим от ран в армейском госпитале, то взятым в
плен...
