Фаузия Байрамова: Я изменилась, но не изменила себе

    Интервью с женщиной, которая считалась самым радикальным татарским политиком последнего десятилетия. Однако в последние годы, по ее словам, она сильно изменилась.

    "Меня хотели устранить"
   - Фаузия ханум, в начале 90-х годов вы стали легендой национального движения. Одни вас боготворили, другие ненавидели. А сейчас и те, и другие недоумевают - куда исчезла Байрамова?
   - Мне часто задают этот вопрос и, как правило, спрашивают люди, которые недостаточно хорошо меня знают. Я никуда не уходила из национального движения. Напротив, еще больше погрузилась в эти проблемы. И скорее отдалилась от казанских политических разборок. Но ведь татарская нация не живет в одной лишь Казани: татары есть по всей России и за рубежом. С ними я и общаюсь, много езжу, пишу книги. Мой образ жизни очень активный.
   С другой стороны, надо признать, что меня вытеснили с авансцены национального движения. Причина в том, что я занимала четкую позицию: Татарстан должен стать независимым государством, иметь свое гражданство, и государственный язык должен быть один - татарский. И сейчас я придерживаюсь такой же позиции. Происходящее сегодня подтверждает, что другого варианта развития у Татарстана нет. Даже в той декларации, которую Татарстан принимал в 1990 году, подразумевались совсем не те крохи, что мы имеем сейчас.
   Моя позиция не нравилась ни Москве, ни властям Татарстана. Причем последним особенно не нравилось то, что добивалась демократии в республике. Я считаю, в независимом Татарстане - это обязательное условие.
   - А как именно произошло ваше отстранение от активной политической жизни?
   - Меня отстранили самым грубейшим способом. В 1995 году я выдвинулась кандидатом в депутаты Госсовета РТ от Тукаевского района. Против меня власть выставила Раиса Беляева, бывшего первого секретаря челнинского горкома КПСС. Несмотря на то, что его поддерживала вся номенклатура, я смогла победить и набрать около 60 процентов голосов. Но всю ночь после голосования ставленники номенклатуры переделывали документы, и в итоге в Госсовет с моим мандатом пришел Беляев. Я подала в суд, но не помогло. Это было для меня сильнейшим ударом и оскорблением, но я решила, что со временем Аллах нас рассудит. Не подумайте, что просила Всевышнего о смерти Беляева, но через год Раис Киямович... умер.
   В 1997 году снова объявили выборы в том же округе, и я опять баллотировалась. Объехала 90 татарских аулов и русских сел, общаясь с избирателями. На этот раз против меня выставили людей из национального движения - Талгата Абдуллина и Рафиса Кашапова.
   Я пригласила Рафиса к себе в офис "Иттифака". Была ураза, я положила на стол между нами Коран и попросила Рафиса не идти против меня. Сказала, что это, по сути, мой последний шанс оказаться в парламенте. Мне скоро 50, и женщины в таком возрасте, как правило, уходят из активной политики.
    Он отказался. Кашапов считал, что у него есть все шансы на победу. "Неужели ты думаешь, что народ тебя поблагодарит за победу над Байрамовой? - спросила я. - Даже если ты и победишь, в Госсовет тебя никто не пустит, потому что ты пришел из криминального мира, сидел в тюрьме". "Ну и что, в Госсовете тоже есть воры", - отвечал Рафис. "Но это же воры с двумя дипломами, а не с семиклассным образованием, как у тебя. Они никогда не допустят, чтобы ты сидел рядом с ними", - пыталась я убедить его. Но Рафис меня не послушал. В конце концов Талгат Абдуллин победил. Ну и где же сейчас он? Где Кашапов? Нас всех развели...
    Но бороться со мной такими способами бесполезно. Попробуйте закопать родник: вода обязательно найдет выход в другом месте. Так что мнение о том, будто я ушла из активной политической жизни, неправильно. Может быть, я сейчас делаю для нации даже больше, чем президент.
    - Как вы считаете, чьей задумкой было отстранить вас от Госсовета?
    - Что бы там ни говорили, Шаймиев - это вчерашний кадр. Он пришел к власти, пройдя школу коммунистической партии. Он там сформировался и как лидер, и как политик, и как личность. И он знает только коммунистические методы работы с оппозицией. А они вам известны: тюрьмы, психбольницы, ГУЛАГ.
    - Ну уж вы скажете!
    - Коммунисты всегда стремились убрать оппозицию с политической сцены.
    Кроме того, в 1991 -1992 годах президент получил огромную власть: Декларация о суверенитете и Конституция были приняты, Москва буквально дрожала перед Казанью. Шаймиев думал, что тылы его крепки, и считал, что Байрамова и оппозиция теперь не нужны. Он надеялся, что такая, извините за выражение, лафа будет продолжаться вечно.
    Но время распорядилось по-другому. Теперь от того суверенитета, который мы провозгласили, не осталось ничего: Конституция выхолощена, результаты референдума забыты. Москва поступила с руководством Татарстана точно так, как они поступили со мной.
    После того, как мне перекрыли дорогу в Госсовет, была закрыта наша газета "Алтын Урда" - через суд за критику президента. А сейчас говорят, что в Татарстане никогда не закрывали газеты и царит свобода слова!
    - Уточним, что речь идет о том, что силовым способом не закрывали СМИ. И в этом власть все-таки права.
    - Также через суд отобрали офис "Иттифака" на улице Лобачевского. Закрыли доступ на радио и телевидение. Но мы все равно живы и работаем.
    Спросите, кому же я невыгодна? Невыгодна Москве. Невыгодна русским, живущим в РТ, потому что борюсь за то, чтобы был один государственный язык - татарский. Однако при этом я за то, чтобы русский имел статус языка межнационального общения.
    Меня ненавидят враги ислама - за то, что я мусульманка и борюсь за распространение ислама. А руководству Татарстана невыгодна потому, что выступаю за демократию в республике. Я ставлю на первый план принципы справедливости. В Госсовете открыто заявляла: "Вы воруете нефть и строите себе на эти деньги дворцы!". Их прямо трясло от этих слов.
    Вот эти три силы объединились и решили меня устранить. В 1994 году в Челнах в моем подъезде был взрыв, погибло два человека. Мою семью спас Аллах. В 1999 году по дороге из Уфы была организована авария машины, в которой ехали я, Габдулла хазрат Галиуллин и Айдар Халим. Я тогда сломала руку и позвоночник.
    Плюс к этому я была невыгодна и прономенклатурному крылу национального движения, так как я - яркий лидер, умею писать, выступать, доходя до самого сердца народа. Но ведь и другие тоже хотят быть лидерами. Хотя одного желания здесь мало, нужна судьба, четкая позиция, причем не конъюнктурная, а выстраданная и принципиальная.

На майскую демонстрацию татарские национальные организации вышли отдельной колонной,
впереди которой шли Р.Мухаметдинов, Ф.Байрамова и М.Мулюков. 1990г


Фаузия Байрамова во время политической голодовки, 1991г

Духовный кризис Байрамовой
   - В начале 90-х годов казалось, что вы далеки от религии. И вдруг вы становитесь правоверной мусульманкой, надеваете платок...
    - Знаете, я сейчас со страхом перечитываю то, что писала в конце 80-х годов: не было ли там чего-либо, противоречащего исламу? Я и тогда верила в Аллаха, но не читала намаз и не носила платок, то есть не соблюдала требования ислама.
    Считаю, что 80 - 90 процентов татар были и остаются верующими. Вера всегда была в наших сердцах, памяти, мы всегда боялись гнева Аллаха. Но наш образ жизни не был мусульманским. В этом не наша вина: в советское время народ насильственно был оторван от религии. И то, что ты оставался верующим даже в те времена, не значит, что ты готов сразу же читать намаз. После того как ты 40 лет был светским человеком, переломить себя очень сложно. Про нас же разное говорят: женщин-мусульманок, например, называют ненормальными лишь за то, что они носят платки. Но этот барьер я преодолела. Помогло то, что... проиграла на выборах в 1995 году! Как я сейчас думаю, наверное, это было наказание от Аллаха. За. что, спросите? За то, что вместо слова "Аллах" везде произносила слово "нация", не вела мусульманский образ жизни.
    К тому времени я уже знала основные молитвы, но этого было еще недостаточно для того, чтобы закрыть для себя путь к прежнему образу жизни.
    Поворотным моментом для меня стали проигранные выборы в Госсовет. Тогда я пережила тяжелую операцию, мне удалили сразу пять опухолей. Я находилась на грани смерти. Это было для меня время кризиса: и морального, и духовного, и физического. От меня отвернулось национальное движение, меня даже перестали пускать в здание Госсовета. Все двери для меня были закрыты.
    И в этот момент для меня открыл дверь Аллах.
    Авария, болезнь - все это были испытания, ниспосланные мне свыше. Сейчас я ищу причины своих несчастий, прежде всего, в самой себе. Может быть, мне надо было быть более тактичной, не такой категоричной по отношению к Шаймиеву, другим людям. Сейчас бы я работала с ним совсем по-другому, мягче, хотя при этом принципиально ничего не изменилось.
    Все это не значит, что я "продалась". Если бы "продалась", то у меня бы что-то было. Нет, просто меня сделал мягче ислам. В том числе и по отношению к немусульманам.

   Байрамова и Шаймиев
   - Кстати, когда в последний раз вы обсуждали политические вопросы непосредственно с Шаймиевым?
   - Я встречалась с ним в 1992 году, перед принятием Конституции. Я сказала ему: "Минтимер Шарипович, я, конечно, понимаю, что Москва не допустит нашей независимости. 450 лет они держали нас в рабстве и так просто не отпустят. Давайте возьмем независимость "снизу". Откроем мечети, татарские школы, пригласим татарских ученых из Америки и Турции, Средней Азии, соберем всю нашу элиту в Татарстане. Привезем к себе татар-беженцев. Пусть нас будет в республике 70 процентов". "А как же русские?" - спрашивает меня президент. Я ответила: "Но я же не против них! Пусть тоже открывают свои церкви, школы". Президент сказал, что все это интересно. Но ничего не было сделано.
    - Но ведь за последние годы открыты сотни мечетей и национальных школ!
    - Они открыты по инициативе власти, а не рядовых мусульман, и в основном стоят пустые. Никто не может поручиться, что завтра их не превратят в клубы. Говорите - школы? Родители забирают своих детей из татарских школ, потому что Татарстан не смог открыть ни одного татарского вуза, и продолжать образование на татарском языке негде. Национальные кадры в Татарстане собрать тоже не смогли. Да, кое-что власть сделала, но этого очень и очень мало.
    Хотела бы подчеркнуть один момент. У меня есть разногласия с Шаймиевым. Но я никогда не была против него как личности, не затрагивала вопросы его семьи, у меня не было и нет личных претензий к нему. У меня с Шаймиевым противоречия были по вопросам независимости и развития татарской нации.
    Любопытно, что второй раз мы встретились с ним спустя десять лет. Во время третьего курултая Всемирного конгресса татар в августе 2002 года мне сказали, что Минтимер Шарипович хочет со мной поговорить. Конечно, пошла. Спрашиваю: "Ведь я же еще буквально вчера вас критиковала". Он сказал, что понимает, почему я так говорю: "Вы критикуете для пользы нации". Я поблагодарила его за понимание. Говорили о многом. Он спросил, что мне нужно. Я ответила, что лично для себя ничего не прошу, но надо, чтобы в республике было создано министерство по делам национальностей. Такие структуры есть в Башкортостане и Удмуртии, и они давно уже нужны нам. Он согласился. Потом предложила организовать международный комитет по защите прав татарского народа, высказала еще несколько подобных предложений.

   Аллах пять веков наблюдает за татарами
    - В чем, на ваш взгляд, главная проблема нации? Может, какая червоточина сидит в татарах и мешает нам?
   - Главная наша беда - уход от веры. А еще - татарская интеллигенция, которая этому способствовала в начале XX века. К сожалению, началось это с Марджани и Тукая, тех, кто начал внедрять русскую культуру и русский образ жизни в татарский народ.
    - Но ведь и то, что в 1552 году татары проиграли войну Ивану Грозному, - тоже не случайность.
   - Я недавно снова перечитывала Худякова и думала над этим вопросом. Во-первых, в то время еще не все татары приняли ислам, многие были мусульманами лишь внешне. Тогда обстановка в Казанском ханстве была очень похожа на ту, что сейчас в Татарстане: русские, крымские татары, ногайцы - все они влияли на народ по-своему, и интересы всех этих групп сталкивались между собой. Во-вторых, история Казанского ханства составляла всего лишь одно столетие, традиции его были еще слабы, а традиции Золотой Орды и Волжской Булгарии к тому времени уже были в основном утрачены. Но главное в том, что татары ушли от веры. И если Аллах послал нам такое наказание, то в этом есть какой-то смысл. Видимо, Он потом в течение пяти веков наблюдал, что будет с татарами: станут ли они язычниками? Или сопьются? Или вымрут? Но наш народ жив и даже после пяти столетий тяжелейших испытаний верит в Аллаха. Значит, Всевышний не хотел гибели нашего народа, он преподал татарам урок. И он помогает только тем, кто хочет меняться к лучшему.

   Не знаю, сколько стоит хлеб
   - Нередко эксперты ставят вас в один ряд с выдающимися татарскими политиками: Садри Максуди, Минтимером Шаймиевым. Вы ощущаете себя таким человеком?
    - Знаете, это очень серьезно и ответственно. Я сейчас все делаю ради Аллаха и своей нации, и все эти почетные звания и рейтинги меня не очень интересуют. Настоящую историю пишет сам народ. Каким ты останешься в его памяти, таков ты и есть.
    Лидеры нашей нации в XX веке - это чаще всего жертвы. Хасан Туфан - жертва сталинского культа личности, Хади Такташ - жертва "красного террора", Муса Джалиль - жертва коммунизма и фашизма, Тукай - тоже жертва собственных заблуждений, поверивший в русскую цивилизацию и не доживший даже до 27 лет. Среди них лишь один человек - борец. Это Гаяз Исхаки. В последние годы своей жизни он повернулся к исламу, хотя до этого относился к нему сдержанно, тем более что был одно время близок к социалистам. Да, он не был стопроцентным идеалом, ошибался, но всю жизнь прожил с мечтой о независимом татарском государстве. И его книги должны быть учебником для татарской нации. Я хотела бы, чтобы новый лидер нации был таким же.
   Я в последнее время побывала в татарских аулах Мордовии, Пензенской, Оренбургской, Кировской областей, в Уфе. Везде оставляла свои книги, проводила встречи с людьми в медресе и мечетях, обсуждала с ними проблемы религии и жизни нашей нации. И что самое главное - находила понимание!
    А если бы я сейчас сидела дома и жаловалась на то, что меня отстранили от политики? Моя дочь часто говорит мне: "Мама, несчастный человек не может быть лидером". Она закончила факультет международных отношений на Северном Кипре и рассказывала, как их там учили быть лидером. Такой лидер, по дипломатической науке, должен быть коварным и расчетливым. Но меня никто не учил быть лидером, и дочь мне все время повторяет: "Ты должна помнить, что имеешь дело с коварными людьми, а в тебе этого нет, потому что ты пришла в политику из народа".
    Надо разъяснять людям правду, не паникуя и давая надежду на лучшее. А надежда есть. После поездки в Уфу я спрашивала себя: "Разве могу считать себя несчастным человеком? Я - дочь многочисленного великого народа, езжу по всему миру, молюсь Аллаху, общаюсь с мусульманами. У меня двое детей, которые тоже молятся Аллаху и растут порядочными людьми. У меня есть муж, благодаря которому я даже не знаю, сколько стоит в магазине хлеб". Для кого-то это звучит кощунственно, но я уже пять лет не была в магазинах, с тех пор, как начала читать намаз. Дома я женщина на сто процентов - сама все готовлю, убираю. У меня есть все условия для того, чтобы заниматься творчеством, не думая, как мне найти средства на издание книг. И все это для меня сделал муж.
    - Кстати, где сейчас дети Фаузии Байрамовой? Чем они занимаются?
    - Дочь несколько лет живет в Вашингтоне, работает в исламской организации "Мусульмане Америки", пишет докторскую диссертацию. Она получила в США политическое убежище, но гражданство у нее российское. Дочь очень хочет вернуться сюда, говорит, что ей тяжело быть в Америке в то время, когда наш народ умирает и спивается. Я ей говорю, что еще не время возвращаться: не то что ей, мне самой места нет в этой стране. Здесь ей негде жить и нет возможности устроиться на работу, хотя она и знает пять языков.
    Сын, закончив татарскую гимназию в Челнах, три года учился в исламском университете в Малайзии. Потом вернулся домой и целый год в Челнах и районах Татарстана объяснял людям, что такое ислам. Наконец, пришел и сказал мне: "Мама, нашей нации больше нет. Все пьют, мечети закрыты, намаз никто не читает". Но это был скорее юношеский максимализм. Я ответила: "Мы же не арабы, не турки, нам нужны свои способы приобщения к вере". Решили, что ему нужно продолжить образование, и он уехал учиться в Арабские Эмираты. Снова ехать в Малайзию не захотел. Говорит, что там не тот ислам, распространено язычество, тот же "евроислам".

   О детях от межнациональных браков
   - Фаузия ханум, извините, но не можем не задать этот вопрос. С начала 90-х годов и до сегодняшнего дня за вами тянется тяжелый шлейф: говорят, что вы -ради чистоты нации - якобы предлагали уничтожать детей от межнациональных браков.
    - Аллах свидетель, и могу поклясться на Коране, что я этого не говорила. Я же верующий человек, как могла такое сказать? Я же сама мать. Я вообще считаю, что у детей и стариков нет национальности, они принадлежат Аллаху. А эту фразу мне приписали с целью провокации, все было организовано с подачи КГБ. В "Вечерней Казани" появилось интервью лидера одного из местных демократических движений, который сказал, что эти слова якобы произнесла "известная лидерша национального движения в белом платке". Все было продумано так, что даже невозможно было подать в суд - все понимали, что речь идет обо мне, хотя фамилия указана не была.
    Однажды я ехала в такси и разговорилась с одной женщиной. Она говорит: "Я своими ушами слышала, как Байрамова это сказала". А я ей: "Как же, вот я, Байрамова, перед вами сижу". Она удивленно смотрит на меня: "Нет, там была совсем другая женщина!" Получается, специально кто-то выступал вместо меня?
    Однажды я ехала в такси и разговорилась с одной женщиной. Она говорит: "Я своими ушами слышала, как Байрамова это сказала". А я ей: "Как же, вот я, Байрамова, перед вами сижу". Она удивленно смотрит на меня: "Нет, там была совсем другая женщина!" Получается, специально кто-то выступал вместо меня?
    По этому поводу я судилась в Челнах с одной газетой, и выиграла дело. Даже выступила с трибуны Госсовета, сказала всем, что никогда не произносила тех слов.
    Знаете, того, кто в этой жизни слышит много клеветы в свой адрес, Аллах отправляет в рай. А меня оклеветала вся страна и весь народ. Угрожали моим детям, могли их убить, и из-за этого я вынуждена была отправить их за границу. Угрожали и мне, и в этом была одна из причин моего переезда в Челны. Мне присылали письма с угрозами. Я относила их в КГБ, потом поняла, что это была сознательная политика в отношении меня. Но Аллах меня спас. Я думаю, люди, которые меня так жестоко оклеветали, должны покаяться. Аллах им судья.
    - И последний вопрос. Есть ли в вашей жизни поступки, которыми вы гордитесь и, с другой стороны, такие, которых вы стыдитесь?
   - Я бы не стала говорить о конкретных поступках - каждый из них это достаточно случайное явление. Скорее, разговор должен идти об образе жизни в целом. Жалею, что поздно пришла к вере. Если бы соблюдала все ее каноны с момента прихода в национальное движение, то многие проблемы решала бы по-другому. И результаты тогда были бы более весомыми. Человек должен всю жизнь работать над своих характером,
    Самое для меня главное в том, что Аллах дал мне силы и возможность бороться за свой народ. И я буду делать это до последнего.

Беседовали Ринат БИЛАЛОВ, Рашид ГАЛЯМОВ
"Восточный экспресс" №43 (144), октябрь 2003г

Обсудить в форуме