Живой классик и умершая совесть

Такие поэты, как Акмулла, Бабич, считаются сынами сразу двух, а то и трех (поскольку мы отдали их другим сами - добровольно) народов. И это естественная общность. В то время, когда творили эти поэты, еще не было литературного башкирского языка, поэтому они писали или по-татарски, или по-казахски. Такие поэты оказали и оказывают большое влияние на духовную жизнь башкир. Как и Тукай, как и Кул Гали...

Было бы глупо в данном историческом контексте "приклеивать" к Акмулле, Бабичу, Гафури лишь одну национальность, вернее, идентифицировать их лишь с одним народом. Но что касается "живого классика" Мустая Карима, выходца из татар-типтяр, пишущего на башкирском языке, татары вряд ли будут претендовать на его имя или творческое наследие. Этот советский поэт татарского происхождения всю жизнь служил башкирскому народу. Какая часть башкирского народа и на какое время будет преклоняться перед Мустаем - сие нам неведомо. Знаю лишь, что в нравственном отношении Мустай вовсе не похож на Гафури.

В 1934 году великому татарскому поэту (в моем понимании) Маджиту Гафури предложили этак по-дружески: давай, дескать, пока башкирская нация не встанет на ноги, побудь народным башкирским поэтом. Когда Гафури снисходительно давал согласие на звание "Народного поэта Башкирии", то, наверное, даже в самых черных мыслях не подозревал, в какое трудное положение попадут татары в Башкортостане - этом "оазисе свободных наций". Если бы Гафури ожил и узнал, услышал, увидел, прочитал, что творится нынче с татарами Башкортостана, поверил бы? И что бы он сказал? Что бы он сказал, увидев, что на 400 тысяч уфимских татар нет ни одной по-настоящему татарской школы; что в Уфе, где в его время трудно было найти и десять башкир, нынче проживают не более десяти тысяч этнических башкир; в Белебее, Нефтекамске, везде, где традиционно живут татары, работают десятки башкирских гимназий? Что бы он сказал, узнав, что в отличие от него, кому-то навязали звание "Народного поэта Башкирии", и некоторые татары наперебой бегают по инстанциям, давя и выпирая друг друга, чтобы добиться этого и подобно этому званий?

"Что вы сделали с нацией? - в ужасе спросил бы Гафури. - Зачем вы бросили коту под хвост единство двух братских народов?"

А потом он, наверняка, разругал бы их: "Где вы были? Что делали? Кто вы?"

"Мы - татары, - ответил бы, предположим, Сайфи Кудаш, Назар Наджми, Ангам Атнабаев и, наверное, попробовали бы по-своему оправдаться: "Мы ведь, дядюшка Гафури, по мере сил старались сохранить свою татарскость... Да, татарский - наш родной язык, ну а башкирский - язык судьбы... Что делать, времена такие: и квартира нужна, и избранные сочинения, и звание, и машина..."

Растерялся бы Гафури: "Разве в ваше время у поэтов бывает два языка? И что это за "язык судьбы"? С чем его едят? В наше время языком судьбы был лишь материнский язык, впитанный вместе с молоком матери!"

Так и не поняв необходимости родного и "языка судьбы", отправился бы, скажем, Гафури к Мустаю Кариму, чтобы поподробнее расспросить его. Но куда там! Таких, как Гафури, Мустай видел "пачками", у него на таких стойкий иммунитет. Поэтому он скорее всего воскликнул бы, даже не допуская серьезного разговора:

- Я - башкир!.. Я - башкир! И баста!

- Вах-вах! - сокрушился бы Гафури. - Подожди, какой же ты башкирин, если родом из татарского аула Кляш, откуда происходят и мой друг Сайфи Кудаш, и великий теолог-ученый Зия Камали, великая певица Фарида Кудашева, все они чистокровные татары, и аул этот - издревле татарский!

- Ну и что? А я - башкир! - заупрямился бы Мустай. - В нашем ауле есть "Башкирский конец".

- Э-э, дружище, знаю, так называется та часть аула, что смотрит на соседнее башкирское село Караякуп. Таких "концов" в татарских деревнях немало.

- А я все равно башкир! - твердил бы свое Мустай.

Наконец, Гафури остановил бы его бесконечные заверения в башкирстве и спросил бы:

-Ну ладно, ладно, будь хоть трижды башкиром. Но ведь быть башкиром - не значит травить татар, преследовать их. Если ты башкир, "Народный поэт Башкирии ", должен горой стоять за честь своего народа, не допустить противостояния двух братских народов. Ты ведь в последнюю войну защищал от фашизма и русских, и другие народы, почему же молчишь, когда у тебя дома местные нацисты преследуют татар? Почему позволяешь, чтобы над татарами издевались, чтобы лились слезы татарских матерей, детей? Почему ты. Герой Социалистического Труда, Лауреат Ленинской Премии и, если не ошибаюсь, кавалер пяти орденов Ленина, хотя бы раз не крикнул с трибуны: "Хватит этого безобразия!" Хотя бы раз! Может, ты хочешь оправдаться своей старостью, немощностью? Подумаешь, печатаешь стихи в казанских газетах, плачешься в письмах к пьяным казанским поэтам... Поэты никогда не уходят в отставку! Вон, у русских Лев Толстой, Виктор Астафьев, у евреев - Елена Боннэр и в восемьдесят, и в девяносто лет до последнего сражались и сражаются за справедливость, бьют в набат за правду! Где же твой голос, поэт? Тебя же Тукай сделал поэтом, почему забываешь об этом? Значит, ты, член Башкирского обкома партии с пятидесятилетним стажем, депутат Верховного Совета РСФСР с сорокалетним стажем сам открываешь путь к беззаконию? Почему ты, татарин Мустай Карим, не поможешь живущим в Уфе татарским литераторам Ибрагиму Абдуллину, Мусе Гали, Рафаэлю Сафину, Ахнафу Байрамову, Файзи Гумерову, Рашиту Сабитову и многим другим? Почему не организуешь совместное письмо в газете в знак протеста против дискриминации татар? Почему не пойдешь к Муртазе-бабаю? Думаешь, после твоей смерти башкиры памятник тебе воздвигнут? Не обольщайся...

- Хорошо, раз ты по национальности башкирин,- продолжил бы Гафури, - почему твое имя вошло в " Татарскую энциклопедию"? Нужно было отказаться! Ведь без твоего согласия в "Татарскую энциклопедию" тебя не включили бы! В то же время ты вошел, естественно, в "Башкирскую энциклопедию" как башкирин. Как на это смотрит Рашит Шакур?

Я об этом тоже писал, и вынужден писать еще раз. Мустай Карим - по происхождению татарин. Талантливый, редкостного ума человек. Но Всевышний ставит перед поэтом, впрочем, как и перед каждым человеком, два пути: путь бога и путь дьявола. Талант может быть продан дьяволу. Когда-то, около ста лет тому назад, великий творец и мыслитель Лев Толстой, не сумев найти духовного стержня ни в русском обществе, ни в православии, в вопросе совести вступивший в резкое противоречие и с обществом, и даже с семьей, в темную холодную ночь пешком отправился искать Высший Смысл, Истинную Совесть. Великий Эмигрант "общепринятой морали", Великий Мусульманин по духу (таково мое, и не только мое мнение). Лев Толстой находит свой конец на станции Астапово. Вернее, он находит здесь не конец, а, скорее всего, начало. Начало Совести и Смысла. Не знаю, кому как, но мне почему-то так и представляется перед глазами седовласый Мустай Карим, ищущий свою Совесть на пути к своему Астапово.

По-моему, Мустай Карим должен, если руководство республики не отвернется от политики духовно-национального геноцида татар в Башкортостане, отказаться от звания "Народного поэта Башкортостана" и выйти искать свое "Астапово".

По-моему, Мустай Карим уже давно должен обратиться с заявлением: "Не могу молчать!"

Может, Мустай Карим, как человек, давно обласканный номенклатурой Башкортостана, делает вид, что не замечает нынешней трагедии татар, а внутри у него, тем не менее, болит, ноет? Но я не чувствую этой боли. И потом - разве не является преступлением измена родному языку и служба "языку судьбы", усиленное молчаливым равнодушием к оголтелой кампании дискриминации татар?

Да, я с болью в сердце должен сказать обидные, тяжелые слова в адрес человека, который был мне когда-то близок, как отец родной, который вывел меня на путь большой литературы. А сказать такие горькие слова меня заставила любовь, которая гораздо сильнее прежней сыновней любви к Мустаю Кариму - это любовь к родному татарскому народу. Если талант, данный от Бога не служит родному народу, руководствуясь Совестью, опять-таки ниспосланной Богом, значит он превращается в слугу сатаны.

Я уверен, что оголтелая кампания дискриминации татар в Башкортостане осуществляется с благословения Мустая Карима, который вошел в преступное антитатарское соглашение с этнократическими олигархами "ханства бузкуртов". Во многом благодаря сотрудничеству незаурядного коллаборациониста Мустая Карима с башкирской этнократией, полуторамиллионный татарский народ Башкортостана поставлен на грань этнонационального вырождения. Думаю, что за это Мустаю Кариму придется ответить и перед лицом татарской нации, и перед лицом истории, и перед лицом Совести.